Марк Вевиоровский - Концерт Патриции Каас. 3. Далеко от Москвы. Город Солнечный

Торжество открыл старик Эткин, которого привезли в кресле.

– Как свадебный генерал, – начал Израиль Моисеевич, – я открываю эту торжественную ассамблею. Не смейтесь, наше мероприятие действительно торжественное, и действительно ассамблея, как царь Петр называл свои сборища …

– У нас таких свадеб еще не было, – помолчав продолжил он, – как и многого другого до Свиридова … Но это радость и счастье, и я поздравляю молодых …

А потом Свиридов поздравлял каждую пару отдельно, и для каждой пары у него находились добрые слова, после чего гости поднимали рюмки за здоровье молодых, а молодые целовались.

И так семь раз, семь счастливых пар, семь затяжных поцелуев – и к танцам гости уже были хороши …

ТАНЦЫ

Начали танцы молодожены. И семь пар – дамы в белых платьях и мужчины в строгих черных костюмах – кружились в вальсе между столами.

– Знаешь, Лео, а мне завидно …

– Ты чему завидуешь? Их молодости или их счастью?

– Мое счастье – это ты … Молодости? Может быть … Я завидую самой свадьбе …

Первыми, кто «разбавил» круг молодоженов, были Свиридов и Тоня.

– Как красиво … Тебе не нравится?

– Что ты, Виола! Хотя лично я отношусь к таким торжественным церемониям отрицательно.

– Почему?

– Не знаю. На собственной свадьбе я чувствовал себя статистом и ждал, когда все закончится. Я очень не люблю быть зависимым, задействованным в сценарии какого-то действия.

– Но вся наша жизнь – это кем-то подготовленный сценарий … Только мы не знаем его содержания.

– Хочешь, пойдем потанцуем?

– Это удобно?

– Вполне. Ведь сейчас танцуют только любящие друг друга мужчины и женщины.

– Мадемуазель, вы позволите?

– Мальчики, выпустите меня к моему кавалеру!

Гриша пригласил Ольгу Петрову и они тоже закружились в вальсе.

– Валь, а ты чего, не хочешь потанцевать с Аркадием? Смотри, он весь испереживался.

– Да ладно. Переживет …

Тем временем соскучившиеся мальчики постепенно переместились к своим родителям и устроились на руках мужчин. И так, втроем, они завершили свой первый вальс.

Разгоряченные дамы и их избранники вернулись за стол.

– Можно мне сказать пару слов?

Даже завзятым остякам не захотелось вставить реплику.

– Вот сейчас вы танцевали вальс … Так пусть этот вальс станет вашим первым вальсом в новой жизни, пусть станет по настоящему первым вальсом, а все остальное останется в прошлом. Пусть с этого начнется новая и счастливая жизнь ваших семей, и мальчики пусть добавят счастья в вашей жизни, а родившиеся затем братья и сестрички принесут вам еще много-много радости. За счастье молодых!

Свиридов поднял бокал, а затем пригласил Нину Самохину.

И вел ее очень аккуратно и бережно.

– Как себя чувствуешь, сестренка? Как он там?

– Спасибо, Толя, спасибо, братец. Все путем! Мои мальчики так балуют меня, так заботятся о нас, так нежны и предупредительны …

А Коля Петров кружил Тоню.

– Антонина Ивановна, как здорово! Моя Ниночка успокоилась, у нас все в порядке. Вася меня иногда зовет «папа», и мы вместе ждем маленького. Знали бы вы, как мне дорога Ниночка и ее сын! Спасибо командиру – он так помог нам …

Валерия Дзюбановская, танцуя со Свиридовым, жаловалась на Толю Рыбачкова.

– Братец, поговори с моим Толиком! Он меня избалует! Все делает за меня, старается облегчить мне жизнь! Хорошо хоть Олега не балует – они теперь вместе спортом занимаются.

– Поговори с ним сама – ты же у нас девушка строгая.

– Да, строгая … А обнимет меня – куда все девается …

А с Любой Докукиной танцевал Лев Вонифатьевич.

– Лев Вонифатьевич, где вы учились танцевать? Уж точно не в Москве!

– А что, Любочка, разве заметно?

– Еще как заметно! Может быть в Риге? Или в Вильнюсе? Наши так не танцуют …

– А Анатолий Иванович?

– Ну, спросили! Анатолий Иванович танцует как бог, и этому тоже в Москве не учат. Я с ним готова танцевать без передышки хоть сутки!

– Лия Фаддеевна, ну когда же вы …

– Сергей Петрович …

– Ну, зачем вы так …

– А вы?

– Так я проявить уважение …

Пара была уморительная, но к ним уже попривыкли.

Лия Лапухова была весьма миниатюрной девушкой, а Сергей Колесов возвышался над ней как Эйфелева башня. Лапухова не отвергала ухаживаний Колесова, но и не давала ему особой надежды.

– Мне надоело смотреть на вас, как на Монблан!

– Исправим!

И Колесов подхватил свою даму на руки, и так, сидя у него на согнутой руке Лия Лапухова кружилась в танце. И отнюдь не возмущалась таким своим сидячим положением.