Лоран Гарнье - Электрошок - записки диджея

Экстази ворвался в город, подобно урагану, сметающему все на своем пути, включая социальные барьеры и вековые стереотипы. Манчестер, с незапамятных времен считавшийся бандитским городом, вдруг стал напоминать пасторальную идиллию: каждый вечер в клубах города тысячи человек, находившиеся в полной гармонии с собой и с внешним миром, сливались в единое целое. Отголоски этого удивительного коллективного опыта до сих пор время от времени звучат в Манчестере, даря его жителям ощущение волшебства, единения и силы.

Появление экстази заметно обогатило молодежный сленг. Например, когда юный северянин хотел дать понять, что он находится под кайфом, он говорил: "I am cabbaged" [4] Вольный перевод: "Мне снесло кочан" (англ.) или "I am sheded" [5] г Вольный перевод: "Мне снесло навес" (англ.) . Нередко можно было услышать и такое выражение: "Top one, nice one, get sorted" [6] Вольный перевод: "Все будет круто, все будет супер, нужно только проглотить таблетку" (англ.) . Но самым заметным социальным последствием моды на экстази стало неожиданно воцарившееся на футбольных матчах спокойствие: у наглотавшихся таблеток болельщиков напрочь пропадало желание бить друг другу морду, зато теперь их неудержимо тянуло обнять и расцеловать всех, кто попадется под руку.

Пока английская пресса искала причину этой метаморфозы, в бастионе новой молодежной культуры — клубе Hacienda — творились фантастические вещи. Клуб открывался в 21 час; к 22 часам на улице перед табличкой "Вход: до 23 часов — 1,5 фунта, после 23 часов — 2,5 фунта" собиралась очередь из тысячи с лишним человек; в 23 часа клуб уже трещал по швам; в 23.15 происходило массовое сбрасывание футболок, а ближе к полуночи на танцпол выпадали первые капли теплого соленого дождика.

Как и у всех английских клубов, у Hacienda были свои священные ритуалы. Например, в течение последних двадцати минут диджею разрешалось ставить только классические хиты. Обычно это была самая чудесная часть вечеринки: напряжение на танцполе ползло вверх и в какой-то момент достигало критической точки. Без пяти два диджей на несколько секунд вырубал музыку, возвещая таким образом о приближении конца и призывая публику высосать из оставшихся минут все что только можно. Мне кажется, что в это мгновение всех присутствующих в зале переполняло какое-то очень глубокое, почти религиозное чувство. Вся вечеринка словно служила прелюдией к этой последней — всегда одной и той же — композиции, предварявшейся несколькими секундами тишины. Это была "Someday" Си-Си Роджерса (Се Се Rogers). Как свидетель этого чуда я с полной ответственностью утверждаю, что, когда звучали первые ноты "Someday", каждый, кто находился на танцполе, испытывал ощущение, близкое к оргазму.

Но вот часовая стрелка достигала цифры 2, и музыка замолкала — на этот раз уже окончательно. Включался свет… Несколько сот человек продолжали в полной прострации стоять на танцполе, и у меня сердце обливалось кровью, когда из своей диджейской кабины я слышал жалобные стоны тех несчастных, кого беспощадные "два часа" застали врасплох.

Как ни парадоксально, именно жестокий "двухчасовой" закон стал катализатором легендарного всплеска английской ночной жизни.

Поскольку никто не собирался мириться с запретом тусоваться после двух, само собой напросилось альтернативное решение в виде так называемых warehouse parties — подпольных вечеринок, проводившихся на заброшенных складах.

На этих вечеринках звучала самая разная музыка: регги, хаус, электро, американский хип-хоп — и собирались самые разные люди: белые и цветные, продвинутые интеллектуалы и простые студенты, но всех их объединяло одно желание — веселиться до рассвета. А меньше чем через год главная идея warehouse-вечеринок, заключавшаяся в том, чтобы на несколько часов погружать не предназначенные для этого места в атмосферу анархии и веселья, была взята на вооружение организаторами первых английских рейвов. Но об этом чуть позже.

На юге Англии нашествие хауса прошло по несколько другому сценарию. В Лондоне, как и в Манчестере, имелись все предпосылки для быстрого формирования новой музыкальной культуры; тем не менее хаус довольно долго оставался в андеграунде и выплеснулся наружу только летом 1988 года. Не последнюю роль в популяризации хауса сыграл лондонский диджей и промоутер Ники Холлоуэй (Nicky Holloway), который еще в 1984 году начал вывозить английских подростков на Ибицу. В 1987 году (год, когда хаус уже вовсю выходил на Тгах Records и DJIntemational) сотни юных англичан вернулись с острова счастья с карманами, набитыми экстази, а Холлоуэй вместе с диджеями Дэнни Рэмплингом (Danny Rampling) и Полом Окенфольдом (Paul Oakenfold) провел несколько хаус-вечеринок в Waterman's Art Center рядом с аэропортом Хитроу. В том же году эта троица, по инициативе Рэмплинга, запустила вечеринку под названием Shoom, которая перевернула с ног на голову стандарты клубной культуры и стала первой ласточкой надвигающегося на город хаус-психоза. А в 1988-м в Лондоне появились новые промоутеры, а вместе с ними и новые хаус-вечеринки: Westworld, Delirium, Spectrum.