Геннадий Пожидаев - Страна симфония

Ансельм восхищался произведениями Франца, особенно его песнями, в чем, конечно, был не одинок. Друзья Шуберта — поэты, художники, певцы — поклонялись его гению. Знаменитые «Шубертиады», на которых в кругу поклонников исполнялись сочинения Франца, были настоящими праздниками для всех.

В то же время Ансельм — после Шуберта — пишет музыку на «Лесного царя» Гёте. Мало того, он берет шубертовскую мелодию темой для своего вальса. Здесь Хюттенбреннер явно перехватил через край, и печать едко отозвалась на это. Правда, Ансельм скоро и сам понял, что не стоит ему ступать в след, оставленный Францем.

В песнях Шуберт был гениален. Так признавали все. Ну, а в крупных вещах, например в симфониях? Здесь дело обстояло сложнее.

Шуберт не мог добиться, чтобы его симфонии были исполнены каким-нибудь оркестром. Это, конечно, препятствовало ознакомлению широких кругов любителей музыки с его творениями. Однако музыкант может оценить достоинства симфонии и по фортепьянному изложению и разбирая партитуру. Возможно, симфонические произведения Шуберта не находили горячего отклика в кругу его друзей, возможно, сам композитор сдержанно относился к этим своим творениям, но только о них мало кто знал, и они терпеливо дожидались лучших времен среди папок с рукописями.

Тем более смелым и отнюдь не случайным было решение Шуберта подарить свою новую, восьмую по счету, симфонию союзу музыкантов города Граца в ответ на избрание его членом этого союза. Конечно же, композитор был уверен, что дает на суд музыкантов неплохое сочинение.

Франц отдал рукопись симфонии Ансельму Хюттенбреннеру, чтобы тот передал ее в библиотеку союза. Но партитура не дошла до нее — Ансельм спрятал рукопись у себя.

Шли годы. Если Шуберт не спрашивал Хюттенбреннера, какова судьба его детища, то, вероятно, потому, что изо дня в день горел в творческом огне. Он торопился, как будто чувствовал, что проживет недолго… Умер он на тридцать втором году жизни.

Теперь уже ничто не мешало Хюттенбреннеру держать рукопись Неоконченной симфонии у себя. После того как она пролежала у Ансельма шесть лет при жизни Шуберта, она могла спокойно находиться в безвестности еще тридцать шесть лет. Правда, о «трогательной» заботе «друга» Шуберта знал брат Ансельма — Йозеф. Но из восторженного почитателя Шуберта Йозеф Хюттенбреннер давно уже превратился в не менее восторженного почитателя Ансельма Хюттенбреннера.

Минуло много лет. Все новые и новые творения Шуберта, почти неизвестные слушателям при жизни композитора, стали исполняться с успехом не только в Австрии, но и в других странах. Так, Мендельсон-Бартольди с блеском исполнил его Большую до-мажорную симфонию. Но одно из лучших, если не лучшее произведение Шуберта было по-прежнему спрятано в квартире Ансельма Хюттенбреннера. Сам он продолжал сочинять и все еще мечтал о лаврах, которыми, увы, никто его не венчал. Тем более боялся он выпустить на волю произведение своего бессмертного соперника. Он словно чувствовал, что после этого все его мечты о славе, равной славе Шуберта, померкнут, как луна при свете солнца.

Только наедине с самим собой, ревниво — в который раз! — проигрывал он Неоконченную симфонию в собственном (!) фортепианном переложении. Наверное, так же когда-то в сотый раз слушал моцартовского «Дон-Жуана» Сальери…

Нет, Ансельм не был совсем уж неблагодарным к памяти друга! Он написал очерк «Эпизоды из жизни композитора песен Франца Шуберта». Но ведь и здесь он не отступился от своего, признавая Франца только как «композитора песен». Неоконченная симфония в очерке даже не упоминалась, как будто ее не существовало вообще.

Конечно, и Ансельм и его брат Йозеф понимали, что они держат в руках. Вот что сказал о симфонии Шуберта тридцать лет спустя после его смерти Йозеф Хюттенбреннер в записях, сделанных для себя: «Ее можно поставить наравне со всеми бетховенскими». А вот как оценивал Йозеф творчество своего брата: «Из всех музыкальных творений Ансельма теперь видно, что, как и Шуберт, он с полным правом может быть назван… наследником Бетховена и Моцартом этого столетия».

Между тем время шло. Ансельм Хюттенбреннер основательно состарился и, подобно Сальери, мог теперь уже воочию убедиться в бессмертности творений Шуберта и в суетности своих попыток попасть на Парнас. И он выпустил из рук тоскующую по людям невольницу.

Сказать по правде, он без всякой охоты отдал ее придворному капельмейстеру Иоганну Гербеку. Дирижеру было поставлено непременное условие: вместе с симфонией Шуберта исполнить какое-либо из сочинений Хюттенбреннера — увертюру, сонату или симфонию.