Геннадий Пожидаев - Страна симфония

«Сегодня 1 мая 1943 года. И дежурит тот, при ком можно писать. Какая удача снова хотя бы на минуту стать коммунистическим журналистом и писать о майском смотре боевых сил нового мира! Не ждите рассказа о развевающихся знаменах… Утренний привет соседней камеры: оттуда выстукивают два такта из Бетховена, сегодня торжественнее, настойчивее, чем обычно, и стена передает их тоже в ином, необычном тоне».

Мне кажется, и я слышу глухие удары в стену и мощные звуки оркестра, которые стоят за ними. Люди, попавшие в лапы фашистов, поддерживали в себе и других дух мужества и силы для борьбы каждодневным напоминанием двух первых тактов из Пятой симфонии Бетховена.

«Бетховен здесь — не позади, а впереди. В дни испытаний он всегда находился подле нас», — писал Ромен Роллан в тяжелое время гитлеровской оккупации Франции.

Какой же силой выражения надо обладать композитору, чтобы главная мысль произведения была настолько рельефна и ясна!

Правда, в эпоху, когда жил Бетховен, не все понимали истинный смысл его творений. «Не приходится ли сожалеть, например, о том, — писал Лист, — что Бетховен, чьи произведения так трудны для понимания, чьи замыслы вызывают так много разногласий, что он не указал, хотя бы вкратце, сокровенную мысль некоторых своих великих произведений и основные черты развития этой мысли?»

Но это кажется нам сейчас не столь обязательным. С высоты веков становятся более ясными великие идеи, заложенные композитором в свои творения. Доказательства? Бессмертная жизнь Пятой симфонии. В минуты тяжелых испытаний она вернейший, надежнейший друг и союзник человека-борца. Послушайте ее!

«Так судьба стучится в дверь», — сказал о первых тактах симфонии Бетховен. Эти удары мощны, как удары грома, и сразу вас со всех сторон обступает гроза.

Черное от туч небо, ослепительные вспышки молний, вихри ветра. Так приходит несчастье, обрушивается сразу, неожиданно и жестоко… Но есть другая сила — человеческая. Нежность, сочувствие человеку и одновременно упорное сопротивление. Мрачной теме противостоит теплая, ясная мелодия. Ее поют скрипки…

Снова удары. Тема судьбы страшна. Даже великий Гёте поразился, услышав первую часть Пятой симфонии: «Это грандиозно, противно разуму, кажется, вот-вот дом обвалится».

Беспощадно и зло проявляет себя грозная тема… Не об этой ли части симфонии сказал Шуман: «Сколько ни слушаешь ее, она всякий раз непременно потрясает своей могучей силой, подобно тем явлениям природы, которые, сколь бы часто ни повторялись, всегда наполняют нас чувством ужаса и изумления».

Несчастья, выпадающие на долю человека, бывают не менее грандиозны, чем явления природы, ибо каждый человек — это целый мир, и трудно себе представить глубину потрясений человеческой души. Нарастает стихия струнных. Еще удары, но где же ответ? Вместо него как будто раздаются стоны… Неужели угасло сопротивление? Но вот дрогнула и темная сила. Вместо ожидаемого удара — жалобная мелодия гобоя. Уж не сдалась ли судьба? Если еще нет, то она потрясена упорством человека!

Когда первый приступ глухоты обрушился на Бетховена, он сказал: «Я схвачу судьбу за горло, но не отступлю».

Обычно содержание Пятой симфонии определяют так: «От тьмы к свету, через борьбу — к победе». С чем же боролся Бетховен? Пытаюсь найти ответ в самой симфонии. И чудится мне, что раскрывается она передо мной картинами жизни и борьбы Бетховена со всеми препятствиями судьбы…

Прекрасная, спокойно-величественная мелодия. Так начинается вторая часть симфонии. Мне кажется, я вижу дубраву, высоко над головой застыли недвижно кроны деревьев, сквозь которые синеет небо. Гордая тишина могучей природы… Бетховен всегда стремился в деревню. Там, вдали от людей, забывался его тяжелый недуг — глухота. Там отдыхал он душой, творил.

…А что за мелодия появилась на смену первой? Какую мысль вынашивает человек, один, в тиши лесов, вдали от жизненных волнений?.. Фанфары! О, эта мелодия не обманет, в ней слышны ритм и дыхание «Марсельезы».

«Люби свободу больше жизни», — эти слова принадлежат Бетховену. Вот о чем его думы. Личная жизнь не удалась, и он горько признается в письме к другу: «Для тебя, бедный Бетховен, нет счастья во внешнем мире». Но выход есть… «Надо, чтобы ты создал его в себе самом, только лишь в мире идей найдешь ты друга».

Опять вспоминается «Марсельеза». Вот они: идеи свободы и справедливости. Свое несчастье велико. А народ? На него, кроме бремени монархии, ложится бремя вражеского нашествия. Тень Наполеона над Европой… Вена, где живет Бетховен, в руках французов…