Валентина Толкунова - Я не могу иначе. Жизнь, рассказанная ею самой

Разумеется, Юрий был прекрасным знатоком своего дела, но, когда он стал переводить песни, возникло некоторое замешательство. Я пела: «Стою на полустаночке в цветастом полушалочке…» – а это непереводимая игра слов. Ну что такое «полушалочек»? Платок, полуплаток, шаль? С «полустаночком» тоже не намного проще…

Увидев Юрия впервые, я была поражена его стилем и изысканной манерой одеваться! Он был изумительно элегантен, потрясающе выглядел в деловых костюмах и никогда не носил дешевых вещей – только из качественного материала, пошитые высококлассными портными. Если он надевал, скажем, джемпер, то к нему всегда подбирал какой-нибудь стильный шарфик или шейный платок… Без повода галстуков не носил – если только вечером, по особому случаю. Впрочем, не в одежде дело: если человек добился чего-то, достиг внутреннего спокойствия и гармоничен в самой основе своей, то можно надеть все, что угодно, появиться в любом наряде – индивидуальности от этого не убудет.

Узнав Папорова ближе, я не могла не восхититься его интеллектом, серьезностью, обстоятельностью. Меня всегда притягивали мудрые, зрелые мужчины. Юрий был на двадцать три года старше. Тонко мыслящий, одаренный человек с завидной фантазией, автор биографий Маркеса и скульптора Степана Эрьзи, он открыл для меня новый мир.

Также его перу принадлежат замечательная книга о подводной охоте и два романа: «Эль Гуахиро – шахматист» и «Пираты Карибских островов». Дипломат, журналист-международник, член Союза писателей, Юрий многое повидал в жизни, и самые различные таланты были ему дарованы свыше.

Рассказывая о главных мужчинах моей жизни, нельзя не вспомнить, как на протяжении долгих лет молва упорно женила нас с Львом Лещенко, и это было забавно, если не сказать – смешно. Народ, видимо, очень хотел, чтобы соединились Иван да Марья, но мы с Левой всегда отшучивались, когда из зала на эту тему сыпались вопросы. Договорились с ним так: мы, дескать, муж и жена, а наш сын – Полад Бюль-Бюль оглы.

В 1974 г. мы с Папоровым поженились, а через пять лет родился наш сын Николай – мой главный и самый любимый мужчина в жизни. Когда Коленьке было четыре года, Юрия направили в Мексику, в долгосрочную командировку. Я не поехала с ним, приняла трудное решение – остаться. Я не могу без России, без русских людей. Россия – это нечто духовное, глубинное, что зиждется на крестьянских душах и городской интеллигенции, или, как ее еще называли, мещанская. Однако она отнюдь не мещанская, на мой взгляд. Именно эти люди до сих пор воспринимают высокую поэзию, настоящую музыку. Мне приятно осознавать, что там, в глубинке, я нужна. В течение жизни за мной ухаживали многие красивые люди, они предлагали выйти замуж и уехать, но мне и в голову никогда не приходило покинуть свою страну. Скажу откровенно: делать выбор между стабильной семейной жизнью и Россией (то есть людьми, для которых я пою) было очень тягостно.

Сейчас я жалею, что у меня нет дочки-красавицы, которая была бы рядом и понимала меня. Все-таки мальчика растишь для другой женщины, а девочку – для себя. Очень жалею, что у меня один-единственный ребенок! Я должна была родить еще детей, воспитать их, но тогда не стала бы артисткой. Скорее всего, пришлось бы оставить эстраду и уйти со сцены. Спросите любую актрису, и она скажет, как это нелегко – расставаться с детьми. Я считаю, самое трудное в жизни – совместить дело, предписанное свыше, и время, что должен отдать ребенку. Дар материнства тоже даруется свыше. Я очень много сил тратила и трачу на творчество, и, конечно, сыну часто недоставало меня. Этого ничем не компенсируешь, но, приезжая в отдаленные уголки России, я перестаю чувствовать холод и тревогу, а чувствую теплоту сердец и заботливость простой, доброй души. Для меня в этом – счастье и высший смысл.

В провинции гораздо больше нуждаются в душевной лирической песне, нежели в Москве или в Петербурге. Не судите да не судимы будете, и я никого не берусь осуждать, но мне кажется, что люди больших городов сегодня отдают предпочтение всему блестящему, мерцающему, сияющему, гремящему, но только не внутренней тайной сути, свойственной русской душе, о которой писал еще Достоевский. Я верю, что затаенная красота души есть в каждом, но она глубоко спрятана, и показать ее людям – долгая внутренняя работа по извлечению этой красоты на свет божий. К величайшему сожалению, человеческий потенциал часто остается нераскрытым, так как требует внутренней дисциплины и непрерывного устремления вперед.