Михаил Марголис - Борис Зосимов. Человек, подаривший нам MTV и «Монстров рока»

«Я познакомился с Зосимовым в начале 1980-х, – рассказывает лидер „Воскресения“ Алексей Романов, – когда он как раз был в компании с Ованесом Мелик-Пашаевым. Борис Гурьевич только еще вникал в дела группы. Видно было, что парень толковый, но в нашем деле все для него в диковинку. Он же пришел этаким „галстуком“ – комсомольский работник, безупречные манеры. И наша хипповая компания его до некоторой степени шокировала. Но как-то довольно быстро он к нам проникся. Ему было интересно. Он достаточно много рассказывал про какие-то свои командировки на Дальний Восток, кажется. Про тигров у него забавная история имелась. Нам в группе тоже их альянс с Пашаевым был любопытен. Мне, Вадику Голутвину, Вовке Воронину, Игорю Клёнову хотелось понять, куда мы угодили. Клёнов хотя бы работал прежде с Ованесом в „Машине“. Вадик был просто опытным человеком со способностями психолога. Он на раз определил, „ху из ху“. А для меня все выглядело непредсказуемым приключением, и каждая персона в нашем сообществе вызывала интерес. Еще Иван Бобко появился. Ованесовский дружок. В качестве кого он был? Да вот в качестве друга Ванечки. А какие функции были у Зосимова? Хрен знает. Вместе они составили некое административное ядро „Воскресения“. Думаю, Ованес какую-то схему выстроил, где всё не зря и неспроста. Он же был классным математиком и преферансистом. Они пытались нас с переменным успехом в разные филармонии трудоустраивать, и мы путешествовали по стране большой бригадой. А для этого кроме бюрократической канители требовалось налаживать хорошие отношения непосредственно с нужными филармоническими деятелями. Кажется, они таким товарищам, скажем, в Йошкар-Олу, разные подарки из Москвы возили, включая сливочное масло.

Это был такой непродолжительный, но активный период в истории „Воскресения“, когда в группе собралась, в сущности, новая компания. Мы притирались друг к другу, и отношения у нас складывались не столько производственные, сколько приятельские.

Мы постоянно находились вместе, выпивали, ржали. Кажется, Боря тогда тоже принимал алкоголь. Чисто из солидарности. И сохранял при этом имидж элитного парня: элегантность, аккуратная прическа, поставленная речь, приятный баритон. Хиппи и панкам он подражать не пытался. Держался интеллигентно».

«„Воскресение“ представлялось мне довольно сложным организмом, – отмечает Зосимов. – Ребята, выпив, жили на сцене своей жизнью, а музыку, которую они играли, я понял только через много лет».

Кочевое, прикольное существование «воскресников» прервалось внезапно и жестко. В разгар короткого, но мрачного периода правления в СССР генсека Андропова волна различных «чисток», гонений и показательных кар затронула и сферу «молодежной музыки». Властям понадобилась заметная жертва среди «любительских» рок-команд для обвинения в незаконной коммерческой деятельности. Черная метка отчего-то выпала «Воскресению». В августе 1983 года Алексея Романова (а заодно с ним и звукорежиссера группы Александра Арутюнова) арестовали, затем судили и дали «сроки с конфискацией».

Ситуация выглядела диковато и мутно еще и потому, что за некую «незаконную коммерцию» (подразумевалась «левая» продажа билетов на концерты) закрыли двух участников творческого состава команды, хотя у «Воскресения» имелись администраторы, которые, по идее, и занимались финансовыми вопросами, – Пашаев и Зосимов. Но их в кутузку не отправили.

«Мы с Пашаевым на фиг никому не нужны были. Они наехали на абсолютно гениального человека, дабы покошмарить других. Те цензоры, на мой взгляд, все были больные на голову и в каждой второй строчке песен рок-групп видели угрозу развала СССР. И на кой мы им с Ваником? Они прекрасно знали, что группы вроде „Воскресения“, так же как официальные ВИА, выступают за гонорар. И понимали, что речь тут, в сущности, о копейках. Мы же не „Елисеевский“ гастроном № 1. Поэтому задача была не наши „левые“ заработки накрыть, а известного музыканта демонстративно посадить.

Хотя меня таскали очень долго по этому делу. В ОБХСС, кажется, допрашивали. Даже конкретно угрожали: скажи, Романов билеты продавал? Я отвечал: вы что, ненормальные? Какие билеты он мог продавать? Романов – артист. Есть же касса, филармония – они и продавали билеты. А Лёшка групповой поход в туалет не смог бы организовать. Что он там следователям сам о себе наговорил – не знаю, но его закрыли, просто придумав повод.

Не забуду, как ходил утверждать в Минкульте тексты Лёшкиных песен. Женщина, проверявшая репертуар группы и ставившая печать на листочках, каждый раз говорила: „Боря, я понимаю, что он гениальный поэт. Но я не могу это пропустить“. И я за Лёшку что-то дописывал. Грубо говоря, переделывал „Кто виноват“, „По дороге разочарований“, вставлял в них какой-то абсолютный бред, подавал ей на „литовку“, она ставила печать, и я радостно возвращался, говоря – ребята, пойте что хотите».