Михаил Марголис - Борис Зосимов. Человек, подаривший нам MTV и «Монстров рока»

Маму Бориса внезапный сыновний катарсис предсказуемо шокировал. «Что ты делаешь?! – воскликнула Раиса Леопольдовна, работавшая финансовым директором московского ювелирного завода. – Ты себе жизнь погубил!» Зато сановный папа Гурий Петрович, которому Борино фрондерство могло, в принципе, аукнуться проблемами, неожиданно крамольно шепнул на ухо сыну: «Молодец». «И тут я обалдел, – не скрывает Зосимов. – Отец был человеком с таким внутренним стержнем, что плевал на любые пересуды и порой высказывался весьма смело. Да и не могли с ним ничего сделать, поскольку его как эффективного экономиста очень ценили и глава Госплана Байбаков, и председатель Совмина Косыгин. Так что мой поступок его не испугал. Напротив, показалось, папа даже обрадовался, что сын уходит из этой клоаки».

Все и впрямь обошлось без драматизма. «Начальники мои комсомольские сперва, конечно, начали распальцовку, грозили всячески, рисовали мрачные перспективы. Но никаких серьезных последствий не было».

Надо все же заметить, что свой райкомовский кабинет Борис покинул не из одного лишь когнитивного диссонанса. «Сработала чуйка», которая, по убеждению Зосимова, «с молодости ведет» его по жизни и «никогда не подводит». Будущий «воротила шоу-бизнеса», сдав комсомольские дела, не в сторожа подался, а сразу направился к своему весьма предприимчивому знакомому Ованесу Мелик-Пашаеву, извлекавшему прибыль из официально не существовавшего в «застойную» пору советского рок-н-ролла. В частности, Ванечка (как называли Пашаева практически все пересекавшиеся с ним музыканты) несколько лет, на стыке 1970–1980-х, представлялся директором и даже художественным руководителем «Машины Времени».

«Ванечке очень хотелось сделать карьеру – рассказывал мне Андрей Макаревич. – И когда „Машина“ пришла в Росконцерт, он настаивал на том, чтобы считаться нашим худруком. Объяснил нам, почему это нужно. Мол, именно с художественным руководителем начальство Росконцерта решает все вопросы относительно группы, и все неприятности, все шишки тоже валятся на него. А меня это очень устраивало. С радостью снял с себя административные обязанности, которые мне непроизвольно достались. Остальным же ребятам все было по херу. Хочет Ованес Нерсесыч быть главным – пусть будет».

Собственно, Пашаев и рекомендовал Борису завязывать с «госслужбой». «„Чего ты там в райкоме чепухой занимаешься, – сказал как-то Ваник. – Переходи работать ко мне, директором коллектива“. Я поразмыслил и решил, что, приняв его предложение, начну жить настоящей жизнью, в гармонии с самим собой. Если останусь в райкоме… Ну, продвинусь куда-нибудь „по партийной лестнице“. Стану, допустим, заместителем завотдела ЦК. Это совсем не вдохновляло.

Увольняясь из райкома, я, конечно, знал, что иду не на улицу, а конкретно в группу „Воскресение“. Иных вариантов у меня не было. Приглашение такого рода стало первым и на тот момент единственным. Ребята из того состава „Воскресения“ мне нравились: Лёшка Романов, Вадик Голутвин, Игорь Клёнов… И к Ванику никакой антипатии не испытывал. Что касается перспектив разбогатеть на организации концертов, то в тот период и до определенной поры деньги не являлись для меня особой мотивацией. Я же из обеспеченной семьи, родители немало работали за границей, в материальном плане у меня проблем не было. Но я понимал, что, по сути, все начинаю заново и разрушаю уже сложившуюся карьеру. Тем не менее чуйка моя подсказывала, что так и надо».

«Разумеется, в 1981-м я не представлял, что произойдет с Советским Союзом через десятилетие, но было предчувствие, что коммунистическая идеология и все с нею связанное накроется однажды медным тазом. Не хотелось дожидаться краха этой системы в положении пассажира „Титаника“, цепляющегося левой рукой за борт тонущего корабля».

И Борис отправился к Пашаеву, с которым общался, когда тот еще «руководил» в «Машине Времени». «Машинисты» тогда попали в очередную опалу и фактически оказались «бездомными». «По сути, их тихо уничтожали – говорит Зосимов. – И я подписал официальную бумагу, что „МВ“ – ансамбль райкома комсомола Ленинградского района Москвы. Дал им репетиционную базу. Не то что бы спас их, они и без меня в итоге спаслись, но помог в трудную минуту. Андрюха об этом помнит до сих пор». «Прекрасно помню, – подтверждает Макаревич, – Зосимов взял на себя смелость приютить нас на своей территории, дал помещение в подведомственном ему районе. Боря вообще был подвижный, динамичный парень, очень любивший музыку, в том числе ту, которой мы занимались. Конечно, он всячески использовал свое положение, чтобы оказать нам какую-то поддержку, если была возможность. Тогда статус одного из райкомовских руководителей кое-что значил. Правда, о том, как он оттуда ушел к Ванечке, мне ничего не известно».