Юрий Сосудин - Незабываемые певцы

Слышал я, что один барин позвал на своё празднование Шаляпина, чтобы тот пел ему весь вечер. Шаляпин поставил условие – буду петь, если ты при всех гостях перед моим уходом набросишь мне на плечи свою шубу.

Так вот. Сдаём экзамены. Четыре предмета на «отлично». Приношу пальто, сдаю – тоже на «отлично». Потом его все девчонки смотрели примеряли, разглядывая себя в зеркало.

А работать закройщиком всё же на довелось.

Заканчивается август. Иду по улице мимо её дома. Навстречу идут Майя с парнем. Кланяемся друг другу и расходимся как в море корабли. Идёт он с моей девчонкой с длинной косой, только уже в 19 и зацелованной мною.

Примерно на том же месте через год он увидел меня, окликнул:

– Ну и дурак ты, Юрка. Мне как-то довелось прочитать её дневник и письмо тебе. Если б меня кто-то так любил, я был бы самым счастливым человеком на свете!

Мне не довелось читать её дневник. Но я видел другое. На столе лежала тетрадь. Я её пролистал и остановился на последней странице. Она вся была исписана: «Сосудина Майя». Не знаю, понимал ли я тогда, что такое любовь или так жадно я любил свободу? Не знаю.

А ведь именно с ней у нас обоих так прекрасно проходили два с половиной года нашей радостной юности.

В феврале 1963 года приходит письмо.

Сейчас, вспоминая, как мы встретились, становится жутко. Даёт мне Майя письмо. Я кладу его в карман. Сидим, молчим. Хоть бы спросил:

– Майя, как ты живёшь, как твои родители?

Сижу, словно с человеком, который сделал мне когда-то пакость.

– Верни мне письмо.

Я возвращаю и она убегает. Сколько горьких слёз, и это после миллиона сладких поцелуев, ласковых слов. А как когда-то от счастья горели её глаза!.

1963 год. Май. Пишу в Эстонию: «Галина, приезжай!». Приехала. Показываю ей город. Вот ателье, где я работаю, а это киностудия Ленфильм. На следуювдий день заканчиваю работу. Договорился взять недельку погулять. В это время приходит моя невеста.

– Я за тобой пришла.

Портнихи, наверное, все иголки потеряли, глядя на мою Галинку. Потом говорили:

– У тебя её всё равно украдут.

Ходим с ней по музеям, в театр. Она приехала такая радостная, счастливая. Смотрю и наслаждаюсь. Какая простота, какая нежность. Сколько любви и радости. А в последние дни, куда мне до неё, она предо мной царица. И я уже отвожу от неё свои стыдливые глаза. На вокзале со слезами убежала в вагон.

Через десять лет мы с Валентиной были в Иэхви. Младшая сестра с Галиной учились в одном классе. Она мне набрала её телефон и вот я слышу знакомый голос. Хотелось встретиться. Поговорили, извинялся, оправдывался. Но во встрече она мне отказала. Жила уже с сыном, и в другом месте. Закончила мединститут и работала главврачом. В разговоре я понял, что украсть её от меня, она не позволила бы никому.

До самых тридцати лет у меня были прекрасные девушки и только две женщины.

А я как Рашид Бейбутов, который старался передать людям каждую песню, каждое слово так, чтобы не исказить, не испортить, донести людям всю её задушевность и красоту.

Так и мне хотелось не сорвать, а сохранить и наслаждаться каждой как Аленьким цветочком. А там какова их судьба? Кого-то затопчут, а кого-то нежно будут любить всю жизнь. Любить за то, что этот цветочек сохранялся для него.

Ещё в детстве я читал Библию. Запомнилось: «Придёт время, когда страной будет управлять Меченый царь. Начнутся снова войны, дойдёт до того, что золото будет валяться, а поднять некому». И вот этот «царь» пришёл. Переломал, перевернул всю жизнь. В Америке его быстро научили управлять страной:

– Что выпускают ваши заводы? Да мы по дешёвке завалим вас чем угодно. А в чем ходят ваши девки? Как они живут?

И вот брошены на улицы миллионы рабочих. В магазинах всё импортное. Девки быстро перекраиваются на западный строй. Уже все забыли слово «девушка» и что оно означает. По радио беседуют с проституткой. Скрывая её имя, каждый раз обращаются к ней «девушка». По телевизору показывают сценку: