Марк Бомон - Muse. Electrify my life. Биография хедлайнеров британского рока

Все это – искупительный лучик романтического света в черной как смоль, тьме глобального и социально-политического смятения, тонкая грань между протестом и революцией, взлет сверхдержав, выживание человечества, – повлияло на мысли Мэтта по поводу следующего альбома. Он не только хотел, чтобы альбом был еще больше и лучше, еще театральнее, кульминацией всего, что Muse знали о музыке (и считал, что того же хотят и фанаты Muse) – всех стилей, которые они когда-либо перепробовали, всех идей, которые приходили в голову, – но и хотел сделать его дерзким, дать отпор. Если Absolution и Black Holes And Revelations были пересыпаны мифами об инопланетянах, теориями заговора и гневом, то этот альбом должен был стать настоящим сопротивлением явлению, которое он назвал «корпоратократией».

И, что самое главное, Muse хотели хорошенько посмеяться, создавая The Resistance .

Работа началась в июне 2008 года; группа собралась на репетиции в студии «Беллини» в сопровождении звукоинженера Майка «Спайка» Стента. Им, конечно, очень нравилось работать с Ричем Кости, особенно над Black Holes , но они хотели, чтобы новая пластинка была как можно более искренней, рискованной, веселой и свободной от ограничений, а для этого нужно было выйти далеко за пределы зоны комфорта, не подчиняться никому, не идти ни на какие компромиссы с внешними силами. То есть продюсировать альбом будут они сами. На озере Комо их ждала собственная студия, так что у них не было никаких временных ограничений и они могли работать предельно спокойно. Они запланировали демократическое принятие решений: любые музыкальные споры между двумя музыкантами должен был разрешать третий. Этот подход напомнил им работу над Origin Of Symmetry , когда они в последний раз по-настоящему забыли об осторожности и бесстрашно бросались в сторону любых диких зенитов, к которым их тащили песни. То был проект «Экстрим».

К концу июля группа уже сочинила пять или шесть песен, пока что – без текстов; намеки на это стали появляться в постах Доминика на сайте группы и в интервью для прессы. Одну песню Мэтт сравнил с New Year’s Day группы U2, только с добавлением глэм-рока, а другие больше напоминали фанк или R&B. Дом писал в Twitter о «потустороннем диско», «15-минутных оркестровых монстрах» и «всяком между ними». Мэтт тоже говорил об этом оркестровом опусе, назвав его «скользкой оперной версией» старых песен Muse. Крис со своей стороны заявил, что когда впервые услышал, как Мэтт играет некоторые из своих новых композиций, иногда больше напоминавших сольные фортепианные концерты с исполнением Шопена, он был в недоумении. Они больше напоминали оркестровые произведения, чем рок-песни, и очень у немногих из них был знакомый бит; они чем-то были похожи на позабытый классический альбом Брайана Уилсона Smile .

К концу лета Muse отправились в огромный «экологический дом» у речки в девонширской глубинке, чтобы отрепетировать песни, готовые к записи. Гигантское строение из светлого дерева с окнами из зеркального стекла высотой в несколько этажей, набитое гастрольным оборудованием (его «космических» обитателей выдавал разве что постер к «Метрополису» Фрица Ланга), этот дом был достаточно близко к Тинмуту, чтобы напоминать им о месте первой встречи и о волнующих чувствах, которые ждали их в самом начале карьеры, но при этом достаточно далеко, чтобы не пугать местных жителей.Muse собирались завершить репетиции и начать запись в сентябре, но из-за сложностей с огромной оркестровой композицией просидели там до октября. Впрочем, там треки были только «заряжены» – активация предстояла в Италии.

Студия «Оффичина-Мекканик» в Милане – неприметное, потрепанное промышленное здание, из которого исходит красота. Именно там и в студии «Беллини» с октября 2008 года по весну 2009 Muse собирались, чтобы записать The Resistance . Временами все было очень несерьезно: каждый раз, включая хор а-ля Фредди Меркьюри в United States Of Eurasia, они падали на пол от хохота – это напоминало Мэтту сцену из классического научно-фантастического фильма о сражениях на мечах, «Горец». Но нужны ли в песне, которая должна нанести такой мощный эмоциональный удар, абсурдные «завитушки» а-ля Брайан Мэй и крики Фредди в середине? Завязалась напряженная дискуссия, и они решили, что убирать их нельзя. Эпатажный, наигранный комедийный элемент в музыке был необходимым контрапунктом для тяжелых текстов, то была их «монтипайтоновская» сторона, забавные, яркие жесты с явным намеком. Эта песня и глэм-роковый бит, получившийся из вещи под названием Uprising, контрастировали с мрачными элементами, чтобы слушатель не утомился, а, скорее, разволновался. Бесшабашность и эксцесс – это часть человеческой жизни, да и вообще, если это все оттуда убрать, они больше не будут хохотать каждый раз, слыша песню, и из-за этого она утратит часть своей ценности. В конце концов, они уже давно согласились не чураться ничего странного и смешного; это ограничение. Им было все равно, что их станут сравнивать с Queen; в конечном итоге ничье больше мнение не важно. Им нравились эти моменты, и они остались в песнях.