Марк Бомон - Muse. Electrify my life. Биография хедлайнеров британского рока

Трое зрелых мужчин под тридцать, с которыми я встретился в тот день, были совершенно не похожи на нервных молодых ребят, у которых я брал интервью почти десять лет назад. Они жили в трех разных городах – Доминик в лондонском районе Белсайз-Парк, Мэтт – в Италии, а Крис – в богатом районе Тинмута, – но при этом они достаточно богаты – оперативный полет в Милан по делам группы доставляет им не больше проблем, чем поездка на машине в Лондон. Они все равно скромные, слава их не изменила, и они вполне довольны «скучной» домашней жизнью, которая начинается, когда заканчиваются гастроли – полная противоположность Пита Доэрти, как говорил Мэтт (хотя и Мэтт, и Дом в то время описывали свою личную жизнь как «в полнейшем беспорядке»).

Дом, когда-то – мальчик для битья в Тинмуте, потом – главный донжуан группы, превратился в фаната дайвинга и «стадионного человека» в душе, с эксклюзивным лондонским адресом и таким количеством налетанных миль, что мог спокойно по несколько раз в год летать в самые экзотические страны.Крис, восхищавшийся своей растущей семьей в Девоне, вскоре должен был стать отцом четвертого ребенка – настоящая твердая опора группы. А Мэтт прошел через много изменений с тех пор, как, нервно заикаясь, тараторил в мой диктофон в 1999 году: он избавился от своего детского характера, отрекся от друзей и любимых, предавался дикой рок-н-ролльной свободе, узнал множество мрачных истин о нашем мире, научился выражать свои страхи перед этими мрачными истинами в песнях, понял, насколько важны для него окружающие и наконец-то оказался на другой стороне. Мэтт Беллами в 2008 году был богатой, успешной рок-звездой, который делил время между виллой в Италии и лондонской квартирой в тени посольства США на Гросвенор-сквер. У него были инвестиции – особенно хорошо шли дела на азиатском рынке, – но он считал это всего лишь развитием своей любви к покеру. Он раздумывал над покупкой вертолета, но для этого нужно иметь достаточно большой сад, чтобы оборудовать на нем вертолетную площадку. Он перестал коллекционировать самые современные устройства, продал ракетный ранец, и теперь у него нет даже мобильного телефона, потому что однажды он решил выключить телефон на несколько дней и обнаружил, что без него тихо и спокойно – настоящее блаженство. Он узнал кое-что о славе: деньги лишь отталкивают тебя от друзей и родных; чем больше твой дом и чем больше машин стоит в гараже, тем больше ты чувствуешь себя одиноким придурком; наконец, домашняя жизнь – это все: он предпочитал сидеть дома с Гайей, а не гулять, потому что всегда есть риск нарваться на какого-нибудь одержимого фаната (папарацци его никогда не тревожили – очевидно, он слишком нефотогеничен). Он сочинял абстрактную музыку, которую надеялся пристроить в какой-нибудь саундтрек к фильму, и даже на какое-то время вернулся к своему давнему интересу – контактам с миром духов: он начал верить, что медиумы, возможно, соединяются с воспоминаниями о мертвых людях, которые остаются у живых, а спиритические доски работают, потому что помогают нам соединиться с этими воспоминаниями с помощью самогипноза. Так что он попытался связаться с духом Винченцо Беллини – композитора, ранее владевшего виллой, – чтобы тот помог ему сочинять песни; в три часа утра Мэтт выключал свет и играл отрывки из новых композиций на домашнем фортепиано в надежде выйти на контакт. Пока что ничего не получалось.

Правда, самым приятным из всех изменений стала их аура уверенности: они точно знали, что готовы справиться с любой задачей, которую перед ними поставят. У них довольно блестели глаза не только при упоминании «Уэмбли», но и при разговорах о менее значимых вещах. Они знали, что где-то есть склад, полный старого разбитого оборудования Muse, которое в какой-нибудь прекрасный день нужно подписать и продать на eBay для благотворительных целей. До них дошли слухи, что в родном городе, мэр которого когда-то на камеру выбросил их компакт-диск в мусорное ведро, подали петицию, чтобы изменить городскую вывеску с «Тинмут: жемчужина Девона» на «Тинмут: дом Muse». План, похоже, не сработал только потому, что кто-то напомнил, что MUSE – это еще и аббревиатура, обозначающая Medical Urethral Suppository for Erection («Медицинский уретральный суппозиторий для эрекции»). Что, возможно, лишний раз показывает, насколько же старыми были души и тела обитателей Тинмута.

В тот день Muse и я обсуждали, чем они занимались после окончания турне Black Holes And Revelations (в основном отсыпались), их планы на будущее (они по-прежнему хотели арендовать океанский лайнер и выступать в портах – или, может быть, лучше взять дирижабль?) и горстку предстоящих концертов. Записывая Black Holes , они почувствовали, словно на какое-то время вообще перестали быть концертной группой, так что, сочиняя и записывая следующий альбом, они собирались временами выступать в местах, где им очень хочется провести отпуск. Первый из этих концертов должен был состояться через неделю в Дубае, где они выступят вместе с Velvet Revolver, коллективом бывших участников Guns N’ Roses; потом, в конце марта, они вылетают в Южную Африку, чтобы выступить на двух концертах в рамках фестиваля My Coke Fest в Кейптауне и Йоханнесбурге. В июле ходили слухи о первых гастролях Muse по Южной Америке – в Бразилии, Колумбии, Аргентине и Чили, – а в октябре, как намекал Мэтт, мог состояться концерт в Китае. И, конечно, впереди их ждало хедлайнерское выступление на фестивале V в августе; Мэтт считал это не настолько ответственным выступлением, как в Рединге или на «Гластонбери», но, поскольку промоутеры платили хедлайнерам какую-то совершенно невообразимую сумму, возможно, ему наконец-то удастся исполнить мечту и приземлить космические корабли прямо на головы зрителям.