Юрий Холопов - Введение в музыкальную форму

Естественно, пара «форма – материал» постоянно действует. Материал ощущается композитором как нечто такое, что дает его произведению эстетическую привлекательность, что приятно для слуха, даже раньше того, как слушатель расслышит в нем вещи более высокие – идею, художественную концепцию.

Особо важно, что свойства материала являются конкретными условиями осуществления формообразования. Асафьев писал, что форма есть «организация (закономерное распределение во времени) музыкального материала» 49 49 Асафьев Б. В . Музыкальная форма как процесс. Л., 1963. С. 22. . Представляется возможным понимать материал как «звучащее вещество» 50 50 Там же. С. 26. . Но форму обусловливает своими свойствами сам же материал. Отсюда – далеко идущее следствие, касающееся форм в их живом историческом развитии. Если сравнить друг с другом, к примеру, две формы – Интермеццо Брамса ор. 119 e-moll и I часть Вариаций Веберна ор. 27, то (опуская всегда существующие несовпадения) можно сказать, что обе пьесы «в одной форме» – трехчастной с вариационным развитием, вариациями в трехчастной форме. Различие между ними – в их содержании (также в гармонии, ритмике, фактуре и так далее; фактурно веберновские «треугольники» напоминают другую пьесу Брамса – ор. 116 № 5, тоже e-moll). Так это выглядит с внешней стороны. Но уже чисто слуховое восприятие вопиет против такого сближения и направляет к обнаружению коренного различия в формах пьес через стилевые и типологические различия в их материале. Это открывает совсем разные пути формования, хотя обе пьесы – Брамса и Веберна – вариационны по форме. Забегая вперед: речь идет о совершенно разных формах повторности, абсолютно несходных техниках формы. В результате обнаруживается, что классификационно разные формы оказываются ближе друг другу, чем те, которые внешне принадлежат одному классу (например, пьеса ор. 116 № 5 ближе к Интермеццо ор. 116 № 1 в сонатной форме по процессу сложения формы, чем «та же» форма у Веберна).

То, что очевидно при столь больших разрывах, действует и при меньших контрастах, в рамках одной морфологической формации. Так, песенная форма в побочной теме финала «Картинок с выставки» Мусоргского – совершенно иной природы в сравнении с песенными формами классиков венских или русских (XIX века). Она более родственна древним монодическим формам знаменного роспева; в условиях аккордового многоголосия свойством материала, ведущим к радикальной новизне формы, является асимметричный ритм с органической неквадратностью членения и группировки, то есть опять-таки особая система повторности.

Пара «форма – материал» вступает в сложное взаимодействие с парой «форма – содержание». Гегель, разрабатывавший понятие «содержание», представил соположение трех категорий по отношению к музыке в следующем виде. Подлинной стихией музыки, в противоположность живописи, является «внутреннее как таковое, бесформенное само по себе чувство». «Ее содержание составляет духовная субъективность в ее непосредственном, внутреннем субъективном единстве, человеческая душа, чувствование как таковое. Ее материалом является звук, ее формообразованием – конфигурация, созвучие, разделение, соединение, противоположение, противоречие и разложение звуков по их качественным различиям друг от друга и их художественно соблюденной мере времени» 51 51 Гегель Г. В. Ф . Эстетика. Т. 3. М., 1971. С. 19. . С одной стороны, музыкальная форма обусловлена свойствами звукового материала: музыка, «независимо от выражения чувства [что относится к содержанию. – Ю. Х .], следует гармоническим законам звука, основывающимся на количественных отношениях» 52 52 Там же. С. 281. . Но с другой, формы музыки, подобно архитектуре, заимствуются не из наличного материала, а «из сферы духовного вымысла», согласно эвритмии и симметрии 53 53 Там же. . Таким образом, речь должна идти и у Гегеля не столько о замене древней пары «форма – материал» новой «форма – содержание», сколько о более детализированной соотносительности понятий 54 54 В искусстве закономерны и другие корреляты «формы», где это понятие может выступать и в более специфическом значении. Так, художник Василий Кандинский различал (1921) в живописи форму: а) рисуночную, б) цветовую; он дифференцировал форму в рисунке и в предметной живописи. Как категории наряду с «формой» у него фигурируют «цвет», «материал, фактура» (в частности, законы данного материала – безотносительно к искусству), свет, форма иллюзорная (объем) и неизмеримая (время) ( Кандинский В. В. Тезисы к докладу «План рабсекции изобразительных искусств» ГАХН 21.7.1921 // Кандинский. Каталог выставки. Л., 1989. С. 64–66). Под влиянием идей Кандинского (в частности, его доклада об основных элементах живописи, 1920) живописная подсекция ГАХН, полагая научную теорию живописи базисом такой научной дисциплины, считает «базисом» «пять основных элементов живописи» (там же, с. 62): 1. Форма («в самом широком смысле»); 2. Цвет («все проблемы краски, колорита, гармонии <���…>»); 3. Свет (оптические законы); 4. Материал (как средство живописи, «вопросы фактуры и др.»); 5. Пространство (глубина, широта, воздушность и др.). .