Эдита Пьеха - От чистого сердца

Потом, спустя время, поняла: мне судьбой было уготовано переступить порог детского дома, а переступив его, не смогла туда не вернуться. С первых же минут, едва я увидела эти грустные детские глаза, мне захотелось помочь им – и не кому-то одному, а всем сразу, хоть чем-то. Всем, что в моих силах. В то время было не как сейчас, многое нельзя было купить, но можно было «достать», а для этого нужны были связи или имя. Я знала, что с помощью своего имени смогу сделать многое, знала, есть серьезные люди, которые меня знают, помнят и уважают, я пользовалась этим «в мирных целях». Бывало по-разному: кто-то откликался сразу, кого-то приходилось «доводить до кондиции». Помню, долго «мучила» директора завода, где выпускали микроавтобусы, все просила, чтобы выделил машину для детдома – возить малышей к врачам, на прогулки, в город на всякие мероприятия. Он упирался, отнекивался, говорил «нет такой возможности», находил каждый раз новые отговорки. Поняв, что так не получается, пошла другим путем: улучив момент, подкараулила его в обкоме партии – с тем же, и, представьте себе, сработало, детдом получил машину.

Однажды вообще получилось забавно – пела я за… батареи парового отопления в количестве 250 штук, они были очень нужны. Вот и получалось, что своим именем я открывала плотно закрытые двери, находила необходимое, убеждала чиновников быть добрыми. Так и получалось, приходила, говорила: «Здравствуйте, я – Пьеха, ситуация такая…», – и чаще всего люди откликались, и многие из них занимали очень высокие посты. Я видела, что им нравится помогать, добро делать всегда приятно. Фраза «Здравствуйте! Я – Пьеха» стала кодовой – с её помощью я доставала все необходимое для ребятишек – обувь, одежду, стройматериалы, билеты в театр, стиральные машины и много других полезных вещей. Не помню ни разу, чтобы нам отказали. Мне удалось так устроить, что для моих детдомовских детишек была организована бронь на 20 билетов на каждую премьеру. Удалось договориться с Гостиным двором, который отпускал одежду по безналичке и одевал ребят. «Скороход» шил сапожки по спецзаказу девочкам-старшеклассницам, гостиница «Прибалтийская» безвозмездно передавала одеяла и мебель, из Германии, Америки я привозила гуманитарную помощь.

А еще помню, ехала как-то в поезде и увидела загруженное микроволновыми печками купе проводника. Подкараулила и разговорилась с предпринимателем. «Вы хотите купить?» – поинтересовался он. «Нет, хочу выпросить». – «Как?» – «Да у меня друзья в детском доме, им надо делать ремонт, а расплачиваться нечем. Подарите им 10 печек». И что вы думаете, он подарил! А ведь в то время они были редкостью и стоили очень дорого. Так благодаря хорошим людям и моему участию удавалось помочь детям.

Нина Вячеславовна на личном примере знала, что такое трудная семья, и могла понять боль детишек, оставшихся без родителей. Мне всегда нравилось, как она ловко и умело решала постоянные проблемы, что возникали в её учреждении. Детский дом – это сложный экономический организм, со своими законами, особенностями и, к сожалению, несчастьями. Руководить столь сложным миром мог только человек хозяйственный, сильный и добрый. Жизнь в детдоме подчинялась одному принципу: все должно быть как дома – никакого строя, команд, ни одного платья одинакового. У девочек-старшеклассниц – маникюрные наборы, дезодоранты, косметика. Правда, на это не было специальных статей расхода, но выход был найден – создали денежный фонд из пожертвований жильцов района, шефов, районное начальство, к счастью, не оказались бюрократами: дали разрешение. Таким образом решена была проблема с наличными деньгами для воспитанников.

Конечно, среди общего числа детей оказались те, чьи жизненные истории воспринимались как личные, очень близко к сердцу. Одна из них – история Усмана, афроамериканского мальчика, он был «плодом любви» гвинейца и нашей неустроенной женщины без определенных занятий. В детдом попал в возрасте семи лет, считался «трудным ребенком», среди сверстников ему было непросто, над ним насмехались, конечно, в основном из-за цвета кожи, почему-то он считал, что ему не нужна учеба, и часто говорил мне: «Зачем мне математика, я буду танцором и певцом». Нам удалось через посольство отыскать его отца в Гвинее, который согласился взять мальчика к себе. Все бы хорошо, но Усману не давали визу. Пришлось мне поехать в Москву к гвинейскому послу и на польско-русско-французском объяснить ему, у мальчика должен быть отец, более того, отец есть, но нет возможности приехать к нему. В итоге мне удалось убедить «черного принца» в необходимости визы. И когда она пришла, мы отправили Уан-Усмана на родину, к его отцу. Уезжая, он попросил дать ему с собой записи моих песен, а у меня осталось написанное им письмо. Через какое-то время он вернулся в Россию, к сожалению, у него сложилась непростая судьба, – сегодня он в инвалидной коляске, его сбила машина, – но мы до сих пор на связи, несколько раз он приезжал на мои концерты.