Вера Лещенко - Петр Лещенко. Все, что было… Последнее танго

Дама огорчена – ей так хотелось пообщаться. Что поделаешь, каждый по-своему реагирует на стрессы. Мне хотелось одного – быть рядом с тобой, защитить тебя. Но я была беспомощна. И это доводило до бешенства. Почему? За что? Такое может быть только дурным сном. Сном? В снах больше логики, ясности. Мне хотелось скорее попасть домой, закрыться от всех среди знакомых вещей, почувствовать запахи нашего с тобой дома. Быстрее домой, иначе… А что иначе? Не знаю.

Когда я наконец добралась до нашего дома, возникло другое чувство – страх перед закрытой дверью. Да, так с ума сойти недолго. Нет, надо жить, ждать, верить и надеяться. Ради нашей любви я должна немного «причесать» свои чувства. Тебе от меня должны передаваться только положительные эмоции, чтобы ожили глаза, чтобы душа отогрелась, чтобы ты вновь обрел силу и веру. Еще несколько дней назад я страдала, что Рождество придется встречать одной, что после работы поздним вечером ты меня не встречаешь, что кофе по утрам в одиночестве пью, и каждый глоток с трудом дается… Какая ерунда! Все это мелочи. Самое-самое главное – это ты, твоя жизнь. Странная мысль мне пришла в голову тогда: я сдаюсь, иду в тюрьму, на расстрел, но при условии, что ты вернешься домой. Возникло некое существо без лица, без лычек, которому я свое условие выдвигаю. Глупость, конечно. Но я знала, что готова на это. Готова расстаться с тобой навсегда во имя твоего спасения. А подчиниться неким непонятным мне установкам и уехать не могла. С тем и вернулась я в нашу квартиру, где ничего не изменилось с утра. Так же ластилась Жужу, лежала гитара в открытом футляре. А на спинке стула твоя расшитая рубаха с широкими рукавами ждет хозяина. Прохожу мимо и ощущаю легкий запах твоего парфюма. Все такое родное, но вот каблучки непонятной соседки за стеной раздражают, и тишина, зловещая тишина поселилась в наших стенах. И давит. И пугает. А в висках стучит: «Скажите, почему? По-че-му? По-че-му?»

Утро не принесло утешения. Телефон молчал, да и мне уже звонить было некому. Хорошо, что на Рождество буду работать. Одной невмоготу на праздники. В Румынии не принято отмечать Новый год. Только Рождество, потом Крещение, Пасха – румыны чтили все знаменательные православные даты. Твои фантазии и умение дарить радость, сказку были удивительны. От одной мысли, что все это будет без тебя, становилось горько. Но я решила заняться рождественскими подарками. Вдруг мне на Рождество дадут с тобой свидание? Вот тогда я обо всем тебя расспрошу и обязательно буду веселой и спокойной. Теперь моя очередь устраивать тебе сюрпризы. И я отправилась по магазинам.

До вечернего выступления в «Мон Жордене» еще много времени. Приподнятое настроение быстро испарилось, в первом же магазине. Все, что хотелось купить для тебя, казалось нелепым там, в твоем подземелье. Некоторые вещи могли быть восприняты как издевательство. Приобрела я какие-то безделушки для знакомых, для коллег с работы, не устояла и купила Валечке ее любимые духи. Знала, что Валентина не появится, но вот захотелось ей сделать приятное. А вдруг?..

«Вдруг» не случилось – Валя не пришла и не позвонила, да и свидания с Петей мне не разрешили. Я на Рождество работала допоздна. Остаток праздничной ночи провела дома с Жужу и зайцами. Даже соседки не было «на посту» – ушла в гости. Я пожалела, что не нарядила елку, что отказалась поехать к Мельниковым. Зажгла лампадку. Как могла, своими словами попросила у Всевышнего твоего спасения и прощения, что не уберегла тебя. Очень старалась быть веселой – не получалось. Устроила концерт одного актера. Села за рояль, напротив усадила зайцев. Подпевала мне Жужу, за что была награждена вкусной конфеткой. Увы, все напрасно. Праздник должен быть в душе, а у меня внутри все почернело от неопределенности, разлуки с тобой, одиночества.

Наступивший 1952 год не принес ясности. Просила свидания с тобой, мне отказывали. На дню по несколько раз проверяла почтовый ящик – пусто. Посетила по вызову советское консульство, где в очередной раз услышала, что надо возвращаться домой. Ответила, как и прежде, что мой дом рядом с тобой, что я должна тебя дождаться. В моем деле есть справка из консульства, в которой сообщается, что «Белоусова-Лещенко отказалась вернуться в Советский Союз».

Потянулись дни ожидания. Опять весна: уже год я без тебя. Потом лето подоспело. В конце июня меня вместе с оркестром перевели работать в летний ресторан «Паркул», так как «Мон Жорден» на лето закрылся. Я должна была петь на открытии 2 июля 1952 года. В тот день я принаряжалась особо тщательно и с макияжем провозилась дольше обычного. Жужу теперь прощалась со мной за двоих – долго целовала, не отпускала.