Вера Лещенко - Петр Лещенко. Все, что было… Последнее танго

– Какой теплый вечер! Верочка, пойдем прогуляемся.

Мы вышли из парадного, вечер и правда был чудесный. О королевском указе говорить я не решилась, но твое настроение меня беспокоило:

– Родной мой человек, Петечка, ты обидел О-Папа. Что с тобой? Разве плохо, что все скоро закончится? Ты же в поезде радовался, что советские на границе уже? Планы строил.

– Что закончится – хорошо. Но что и для кого? Грустно. Вчера «под ручку» с одними – других убивали. Теперь с теми, другими своих союзников бить будут. Вчера их заставляли завоевывать, а сегодня они будут те же страны освобождать. Солдаты – живые люди, а о душе их кто подумал? Потом друг друга уничтожать станут. Я все это проходил. Когда две правды и две чести друг на друга шли, когда самых талантливых, лучших и честнейших уничтожали. Больно!

– Я тебя не понимаю. Ты не рад? Ведь теперь все будет хорошо. Нашей стране все должны в пояс поклониться, мир спасает от чудовища.

– В пояс надо поклониться солдатам и прощения попросить у всех погибших. Что ж, будем надеяться, что пришел конец войне-бойне. Смотри, как похожи эти слова, одну букву только сменил. Но мне ничего не страшно, моя девочка меня в обиду не даст. Да? Ой, смотри-ка, Верочка, звезда падает. К счастью!

Понятно: тема на сегодня исчерпана, будем говорить о звездах. Но тебе и о звездах говорить расхотелось, ты ушел в воспоминания о лучшем друге – собаке породы боксер. Ты рассказывал смешные истории про своего питомца. Вид у него был впечатляющий – верхний клык наружу торчал. Твой отчим, стоматолог-протезист, для красоты боксеру надел на этот зуб золотую коронку. Собака была понятливая и, чтобы привлечь к себе внимание, лениво поворачивала морду и демонстрировала всем золотом сверкающий клык. Боксера обучили ходить по утрам за прессой. Киоскер знала, какие газеты читали в твоей семье, и, увидев четвероногого посыльного, вручала ему прессу без очереди. Тот чинно с газетами в зубах шествовал обратно и вручал тебе чтиво, за что получал в награду косточку.

Домой мы вернулись в хорошем настроении. Мама подозвала тебя к себе, взяла твою руку и прижала к своей щеке. Такая короткая молчаливая сцена на моей памяти повторялась нечасто, только когда Мария Константиновна чувствовала, что на душе у тебя неспокойно. О-Папа обиженным не выглядел, даже устроил чаепитие, но и тебя вопросами больше не мучил. Мир воцарился в доме.

Цену обещания политиков о мирном отступлении мы ощутили уже на следующий день. Бухарест три дня и три ночи подвергался чудовищному обстрелу, вновь погибло много невинных людей, пострадал город, его дома, сады и парки. День государственного переворота был объявлен «Днем освобождения Румынии Советской армией от фашистского гнета». Даже сейчас одни румынские историки называют 23 августа 1944 года «днем национального предательства», а другие – «спасительным историческим актом короля и исторических партий».

Прошла неделя после объявленного по радио переворота, прекратились бомбардировки. Солдаты и добровольцы занимались расчисткой завалов. Оживленнее стали улицы, доброжелательнее лица прохожих. Началась почти мирная жизнь. Мы ждали приезда моей мамы с братьями из Либлинга. Я очень соскучилась. Но они приедут завтра, а сегодня ты свободен, и мы идем в Атенеум – Дом искусства на Калея Виктория. Ты давно обещал сводить меня туда. Здание Атенеума впечатляло; по твоим рассказам, его возводили по проекту французского архитектора на фундаменте старого цирка, поэтому оно имело округлую форму. В здании концертные площадки, библиотека, выставки. Мы посмотрели выставочные экспозиции, побродили по картинной галерее. Настроение было благостное, только ноги гудели от усталости. Решили передохнуть в сквере перед Атенеумом, а тут по местному радио объявление, что город встречает освободителей, дальше назывался маршрут продвижения советских войск по Бухаресту, центром была названа площадь Пьяца Виктория. Минуту назад я мечтала об одном: добрести до скамейки, но, услышав новость, уговорила тебя пойти на площадь. Да тебя и просить не надо было.

На Пьяца Виктория уже собралось много народа. Наших советских освободителей румыны приветствовали от чистого сердца, с открытой душой. Чествовали освободителей, которые уничтожили главное зло – Гитлера. Все были счастливы. Уже при мне, через год на Пьяца Виктория был воздвигнут памятник советскому солдату «как дань уважения и признательности советским воинам за героизм, проявленный в борьбе против фашистов». Площадь переименовали в площадь Победы, впрочем, можно считать, что просто перевели название на русский.