Вера Лещенко - Петр Лещенко. Все, что было… Последнее танго

Вы спрашиваете, сколько раз я выходила потом замуж. Два раза. Это были хорошие, достойные люди, но никто из них никогда не услышал моего признания. Петечке я признавалась в любви ежечасно, после того как нас разлучили. Всю свою жизнь. Он меня слышит, я знаю.

И Андрианов, с которым мы в лагере были в одной концертной бригаде, и Кумелан, прекрасный музыкант из оркестра, с которым я работала, хорошо знали творчество Петра Константиновича. Андрианов пел, Кумелан играл. Андрианов ревновал. Однажды разорвал мою фотографию, Петечка меня снимал. Она сохранилась у мамы. Андрианов разорвал. Я склеила ее по кусочкам, потом мне помогли ее отреставрировать.

Я попробую ответить и на другие ваши вопросы.

„…достаточно основательный труд В. Бардадыма и обширную статью Б. Савченко, которую все так любят цитировать. Я читала и статьи из журналов „ Мелодия” и „ Театральная жизнь”, статьи из Интернета и проч. и проч”.

Прочее. Все прочее. Бардадым еще поточнее в своих писаниях, чем Савченко. Не хочу об этом. Все прибегали ко мне, пытались вытащить из меня что-то. Я не была благосклонна. Не верила им. Брали то, что легко можно взять, а помочь мне в поисках никто не хотел. Голландец снял документальное кино о Петечке. И встретился с этими, как они себя называют, „лещенкистами”. Они такие жалкие. Нелепые. Даже режиссер говорит, что ехал в Россию, чтобы встретиться с детством своим: там отец ставит пластинки Лещенко. Ехал в хорошее, а попал в агрессию, такие злые, глупые оказались „лещенкисты”.

„Почему до сих пор не известна точная дата рождения Петра Константиновича? …Почему нельзя прийти к „ общему знаменателю”? Мне хотелось бы знать, когда сам артист справлял свой день рождения?”

Мы справляли всегда 3 июля. Петя считал, что правильно – день крестин 3 июля.

„…автомобиль – велосипед… Баянова… вилла и лошади… Савченко – вилла и была-то всего из 2-х комнат”.

Деточка, конечно, к чему стесняться роскоши, если ты ее заработал. Петя заработал. И жил не прячась. Вилла у Пети была, права Баянова, роскошная. И лошади были. И машина была, но для рабочих перевозок при ресторане. На вилле жили Петя с женой и сыном, его мама с отчимом, сестры с мужьями и детьми. Виллу разбомбили в 1939 году, так мне запомнилось. Петр Константинович купил две двухкомнатные квартиры для мамы с отчимом и для сестры Валечки с мужем и сыном. Закитт с Игорем он оставил ресторан, при котором были три квартиры. В одной жила мама Закитт, в другой – Зинаида, в третьей – Игорь, который к тому времени женился. При Петре Константиновиче эти квартиры использовались как гостиничные номера. Шаляпин всегда останавливался у Пети в одной из них.

Петр Константинович собирался строить ресторан в Констанце, на берегу моря. Заказал проект архитектору Меднеку, но война все планы поменяла. Когда мы поженились, то Петя купил двухкомнатную квартиру для нас и однокомнатную для реквизита и рабочих встреч.

„Была ли машина?”

Петя был дальтоник и очень правопослушный дальтоник. Закон не нарушал. Поэтому ездил на велосипеде. Но когда в том была необходимость, заказывал машину. На концерты сборные мы ездили в артистическом автобусе.

„…Когда вы были уведомлены о смерти Вашего первого мужа?”

Уведомлена – значит официально. Так – никогда. Нет, никто меня не уведомил. Узнала от Коли Черешни, он нашел меня на репетиции в «Эрмитаже».

„…фотокарточка 1953 г., где вы выступаете на какой-то эстраде”.

Это лагерная фотография.

„…воспоминания Валентины Попеску… – арест Петра Константиновича”.

Мы отработали первое отделение. Были в гримерной. Я готовилась к выходу во втором. Он вышел, его кто-то вызвал. Больше я его не видела, только в лагере увидела, когда свидание дали. Странно, что Валечка так говорит. Я ей первой позвонила и все рассказала. Первые дни она со мной ездила, вместе пороги обивали, но где Петя, не могли узнать. Потом вдруг и отчим Петечки, и Валя стали меня избегать. Не отвечали на звонки, явно не хотели общаться. Когда я устроилась на работу, то поддержкой для меня стали друзья Пети, музыканты. А Валя, думаю, испугалась за свою семью.

„…А. Н. Баянова утверждает, что после его ареста Вы вольно вели себя и в ресторане „ Мажорди” в Бухаресте имели связь с мужчинами, и как выражается Баянова, Вы „ вели личную жизнь, и довольно бурную”.

Ей виднее. Баянова, чтобы ее рассказики выглядели достоверно, говорила, что работала со мной в „Мон Жардене”. Не заметила я ее там почему-то. Были там две солистки: негритянка и я. Может, Баянова загримировалась под негритянку? Однажды она сказала, что в концлагере была в тот год, когда я в „Мон Жардене” работала. Я ничего не знаю о Баяновой, я ее один раз видела, встретились на улице, Петя мне ее представил. Потом сказал, что женщина она хорошая, но сочинительница большая: „О ее слабости к фантазиям знали все и ласково звали Алуша-вруша”. Это то, что знаю от Петра Константиновича. Больше мне моя память ничего не подсказывает. Мне ее книгу принес „доброжелатель”, но я ее не читала, полистала и увидела, что она рассказывает одно, а через пару-тройку страниц о том же – другое. Алуша-вруша – Бог ей судья.