Борис Соколов - Оккупация. Правда и мифы

Вероятно, так же обстояло дело и со злосчастными рельсами, плановые задания по которым спускал своим подчиненным товарищ Пономаренко. Он сам в июне 1943 года в отчете о состоянии партизанского движения вынужден был особо отметить «недостоверность информации некоторых отрядов. Преувеличение потерь противника, ложные очковтирательские сведения, приписывание себе результатов действий других отрядов».

После войны Пономаренко признавал:

«Как правило, партизаны не ожидали результатов минирования. Результаты по большей части уточнялись по сведениям местных жителей, посредством агентуры, доносившей командованию партизанских соединений о результатах минирования в том или ином месте, или по захваченным документам противника и показаниям пленных».

Нередко партизаны опирались только на слухи, а один и тот же подорванный эшелон записывали на свой счет сразу несколько партизанских соединений.

О фактах очковтирательства и других неблаговидных поступках рассказал на допросе 24 сентября 1943 года бывший офицер для особых поручений Украинского штаба партизанского движения капитан Александр Дмитриевич Русаков:

«Александр Сабуров. До войны он был политруком пожарной охраны НКВД в Киеве. Вся его партизанская карьера построена на обмане людей, на необычайной лживости. В Москве о нем создалось мнение как о человеке, творившем чудеса… Ему присвоили звания генерал-майора и Героя Советского Союза. Лишь позже все раскрылось, стало известно, что Сабуров обманщик и врун. Но решили умолчать об этом».

Александр Дмитриевич дал весьма неприглядную характеристику и другому партизанскому командиру:

«Подполковник Емлютин, бывший начальник райотдела НКВД в Курской области. Население Курской и Орловской областей хорошо знает партизан Емлютина. Это банда насильников, грабителей, мародеров, терроризирующих местных жителей, сам Емлютин – садист, живущий только убийствами».

Конечно, Русаков хотел купить себе жизнь и старался рассказывать то, что было приятно слышать следователю – полковнику власовской армии. Однако бросается в глаза, что, перечислив более десятка руководителей партизанского движения, капитан столь негативно охарактеризовал только Емлютина и Сабурова. Фамилию и должность первого секретаря Черниговского подпольного обкома А. В. Федорова он привел вообще без всяких комментариев, а говоря о легендарном С. А. Ковпаке, упомянул только о его малограмотности, цыганском происхождении и о том, что Сидор Артемьевич долго отказывался носить генеральскую форму. Нет, вероятно, Емлютин и Сабуров чем-то выделялись в худшую сторону, раз Русаков назвал именно их.

Капитан также показал, что «на мой вопрос, как быть с перебежавшими к партизанам бойцами РОА и военнопленными, генерал Строкач (начальник Украинского штаба партизанского движения. – Б. С.) сказал: «Кого надо – расстрелять, а остальные пускай повоюют; ведь сейчас война, а потом НКВД с ними разберется». И ведь действительно разобралось, отправив в лагеря многих партизан из числа бывших власовцев.

Русаков следующим образом объяснил подозрительное отношение НКВД ко всем жителям оккупированных территорий, в том числе и к партизанам: «Откровенно говоря, тем, которые побывали на этой (немецкой. – Б. С.) стороне, вообще не верят. Также и партизанам. Они знают то, что им не нужно было бы знать… Партизаны побыли в немецком тылу, читали вражескую литературу, узнали критику на Сталина и большевизм». Правдивость этой части его показаний сомнений не вызывает.

Несмотря на все преувеличения, содержащиеся в партизанских рапортах, очевидно, что диверсии серьезно осложняли транспортные перевозки немцев. Особенно часто они совершались в Белоруссии. Например, 29 августа 1942 года начальник военных сообщений группы армий «Центр» с тревогой докладывал: «Общее положение железнодорожного сообщения в тылу группы армий «Центр» между Брестом и фронтом внушает все большие опасения ввиду нападений партизан…

Если до сих пор все важные летние перевозки для группы армий «Центр» от Смоленска к фронту удавалось осуществлять своевременно, то за последние недели, когда производилась переброска новых крупных соединений, пришлось столкнуться с фактом наличия партизан между Брестом и Смоленском. Это сказалось весьма отрицательно на перевозках, именно так, как мы предполагали еще в начале мая.

Однако удалось временно сконцентрировать все силы на выполнении этого передвижения войск, и такого рода последствия действий партизан остались в пределах допустимого… Ночные налеты партизан на поезда наносят больший ущерб, чем отказ от движения в ночное время вообще, как это имеет место теперь. Однако такое мероприятие снижает провозную способность, а за дневные часы удается только частично восполнить пробел».