Юлиан Семенов - Бомба для председателя

– Слушайте, – сказал Кроне, зачарованно слушавший Исаева, – я спрашивал вас два раза: кто вы?

– Я отвечу вам, – сказал Исаев. – Только сначала я задам вам несколько вопросов. Первый: вы социал-демократ? Можете не говорить. Я знаю. Второй: почему вы ненавидите Дорнброка, Круппа и всех, кто с ними?

– Потому, что Крупп и Дорнброк – это война и это Гитлер.

– Кто сломал голову Гитлеру?

– Русские.

Исаев откинулся на спинку кресла и достал из кармана паспорт.

– Вот, – сказал он. – Читайте. Там только не написано, что я профессор Института экономики в Москве и что мой аспирант – это тот самый Кочев, который «попросил политического убежища»...

– Ничего не понимаю... Вы русский? Коммунист?

– Конечно. Что, стало страшно? Кроне, Кроне, милый мой Кроне, когда же мы научимся видеть то, что нас объединяет, а не то, что разводит по разным углам ринга?! Словом, может понадобиться ваша помощь в получении улик. Согласны вы нам помочь?

– «Нам»? Кого еще вы имеете в виду?

– Прокурора Берга. Он ведет честную борьбу, и ему будет очень трудно, потому что он теперь один на один против банды...

– Я готов помочь вам, профессор.

– Спасибо... Когда вы сформируете кабинет из социал-демократов, – улыбнулся Исаев, – можете написать обо всем этом деле. А теперь будем ждать новостей от Берга, он позвонит из Италии. Именно вам... мы с ним так уговорились...

Люс рассвирепел: в Европе знакомые говорили, что в Токио все понимают английский. «Японский там необязателен, – уверяли Люса. – Интеллигенция даже думает по-английски... Не говоря уже о тех, кто работает в сфере „сабиса“ – так японцы переиначили на свой лад слово „сервис“.

– Большой дом! – вдалбливал Люс шоферу такси. – Ваш небоскреб! Касумигасеки! Понимаете? Самый высокий дом в Токио! Рядом с парламентом! Огромный дом! Касумигасеки!

Шофер кивал, улыбался, но не понимал по-английски ни единого слова. А Люс не мог, просто не имел права опоздать, потому что сейчас решалось все, сейчас его ждет человек, который скажет правду... Без этой правды он не сможет продолжать борьбу... А токийский таксист не понимает ни единого слова...

...В том, что Япония не говорит по-английски. Люс убедился вчера вечером, прилетев из Гонконга в Осаку. Там он едва не опоздал на встречу с журналистом Онумой, потому что ни шофер, ни прохожие не понимали его, когда он называл адрес. Слава богу, случайный прохожий – о чудо! – понял Люса и растолковал адрес шоферу, а Онума дождался его.

– Я так и подумал, что вы без переводчика, – сказал тогда Онума. – Это обычное заблуждение. Считают, что если двадцать лет у нас стоят американцы, то мы обязательно должны усвоить их язык. Наоборот, то, что навязывают, отвращает. Американцы старались навязать нам модерн во всем. Результат получился обратный: поэзия средневековья никогда не была так популярна в Японии, как сейчас. Причем книги раскупают не старики, а молодежь. Вам не кажется это симптоматичным? С моей точки зрения, это весьма симптоматично.

– Подвиги, самураи и прекрасная женщина? – спросил Люс.

Онума покачал головой.

– Нет, – ответил он. – Я понимаю, отчего вы сразу так решили... Вы не правы. «В горах прошел ливень, и ветка вишни сделалась пепельной» – это образец той поэзии, которой увлечена молодежь. К одному и тому же можно идти разными путями, не так ли? Можно сразу поднимать культ самурая, а можно сначала привить вкус к поэзии эпохи расцвета самурайской империи. У вас в Европе перепрыгивают через ступеньки, у нас это не принято – смешно, особенно когда спотыкаешься, и больно, если упадешь. Сколько у вас времени? Очень спешите?

– Я прилетел сюда специально, чтобы увидеться с вами. Мне сказали, что вы знаете, где я смогу найти Исии...

– Простите! – удивился Онума. – Какую Исии?

– Ну, девушку из группы Шинагавы... Фокусы, предсказания судьбы по линиям руки, немного стриптиза...

– Странно... Я получил телеграмму от Чен Шена, он просил помочь вам с делом Дорнброка.

– Правильно, – Люс начал раздражаться. – Она была девушкой Дорнброка, эта Исии. А Чен Шен сказал, что вы дружите с продюсером Шинагавой...

– Шинагава-сан действительно мой друг, но Исии я не знаю.

– Чем же тогда вы сможете помочь мне с делом Дорнброка?

– Если у вас есть время, – предложил Онума, – мы зайдем в один маленький симпатичный бар. Там собираются журналисты и актеры. Славные люди. А потом мы навестим дом, где я вас познакомлю с гейшами... У вас, европейцев, неверные представления о гейшах, и я всегда стараюсь вести контрпропаганду, – пояснил Онума. – Ну как?