Ромен Гари - Вино мертвецов

– Чего там, поздно!

– Хо-хо-хо!

– Хи-хи-хи!

– Хрень господня! – прошептал Тюлип.

– А не спеть ли нам, братец Жак? Когда-то у меня был недурной голос. Хоть про аббата Дюпанлу, а? [13]

– Запросто!

Верзила уже разинул рот, но вдруг в голове его запоздало проклюнулась некая мысль.

– Минуточку, брат Жеан, – сказал он внезапно посерьезневшим голосом. – Сначала я хотел бы кое-что прояснить. Мне показалось – поправьте, если я ослышался, – что вы вот только что обозвали меня свинячьей тушей? Ведь так вы выразились?

– В точности так.

– И как же это понимать?

– А так и понимать, брат Жак: я хотел вас сравнить с четвероногим млекопитающим, о котором не раз упоминается в Писании и которое славится своими мерзкими повадками, низменными инстинктами и отменным мясом. Впрочем, безбожникам – всяким там евреям да магометанам – его употреблять в пищу запрещается!

– Так-так, с этим все ясно, брат Жеан… А теперь скажите-ка, не содержалось ли грязного намека в ваших словах о невинном малютке-хористе?

– Так точно! – гордо ответил брат Жеан. – Я никогда от своих слов не отрекаюсь. Ваш малютка-певец невинен лишь наполовину, а сами вы – жирный хряк, братец Жак. Свинячья туша, как и было сказано!

Повисла ледяная пауза.

– Я полагаю, – прервал ее верзила, – вы осознаете, что нанесли мне тяжкое оскорбление?

– Нанес! – согласился монашек.

– И не возьмете, как я требую, своих слов обратно?

– Ха! Плевать мне на вас, брат Жак! Да и вообще, меня всегда до крайности бесило, как лоснится ваша наглая тонзура!

Новая пауза.

– Я полагаю, – пропыхтел верзила, – вы и на этот раз осознаёте, как далеко зашли?

– Совершенно верно! – отчеканил монашек, лихо вскинув голову.

– Отлично! – подытожил брат Жак. – В таком случае перейдем к жестким мерам воздействия!

Он размахнулся и влепил своему спутнику звонкую оплеуху. А дальше началось такое… Тю-лип еле успевал следить за тем, что творится. Монахи встали… накинулись друг на друга… вцепились друг другу в волосы… покатились по земле… они орали… рыдали… пердели… блевали друг другу в лицо… бились о стены… плиты… камни… а между тем все подземелье сотрясалось от гомерического хохота, и, откуда ни возьмись, со всех сторон появились легаши с дубинками, окружили драчунов, разняли, отлупили по башке, наподдали сапогами под зад, схватили за шиворот и уволокли с криками:

– А ну, марш! Живей! В участок! Там вас научат уму-разуму!

Вся компания повалила прочь и скоро растворилась в потемках, а хохот все не умолкал. Наконец он иссяк, и тот же голос с явным удовлетворением сказал:

– М-да! Будь я художником, нарисовал бы славную картину в духе Гойи. И назвал бы ее: “Полиция уводит двух пьяных монахов, что вылакали кровь из чаши Святого Грааля”. Такой символ! Врубаешься? Это я показал свое отношение к Римско-католической церкви и ее учению.

– Да уж врубаюсь, – с неодобрением отозвался Тюлип. – Не тупой. К тому же это совсем не ново. Вот у моей жены был постоялец, так он такой же фортель выкинул.

– Как? – с любопытством осведомился голос. – У меня был предтеча? Поди ж ты! А я и не знал. Ну-ка расскажи!

– Пожалуйста, – сердито проворчал Тюлип. – Я бы уж давно рассказал, да вы меня перебили. Кто вас только воспитывал! Ну так вот, этот жилец был вроде вас – в смысле такой же старый, потрепанный, такой же, не в обиду вам будь сказано, скандалист, и вечно от него несло сивухой… прямо как от вас.

– Ну-ну! Не зарывайся! – пригрозил голос.

– Не буду, – обещал Тюлип. – Так вот, этот тип был учителем начальной школы или что-то вроде, точно не знаю, в общем, он водил к себе маленьких девочек и мальчиков, чтобы, дескать, “прививать им знания”. Но, если б вы были рядом, как мы с моей супружницей, и если б вы, как мы с ней, подсматривали в замочную скважину, то увидели бы, что прививает он им кое-что другое. И уж подивились бы, как мы, на эту потеху! Девочек он наряжал монашками, мальчиков – священниками, а уж что проделывал с ними – об этом лучше умолчу из уважения к вашему возрасту и к белоснежной бороде, которая у вас наверняка имеется…

– Рассказывай! – с неожиданной мощью громыхнул голос, и лицо Тюлипа оросили брызги слюны, следствие чрезвычайного возбуждения. – Нету у меня никакой бороды, свечки ядреные! Рассказывай!

– Не буду, – заартачился Тюлип в припадке стыдливости. – Если вам так интересно, раздобудьте себе прошлогодние газеты. Там все прописано черным по белому. Читайте да кайфуйте, сколько влезет. А меня увольте. На самом-то деле история эта всплыла и наделала много шуму, да мы с женушкой сами же и постарались – созывали старикашек со всей округи и давали им посмотреть в скважину… По сто франков за сеанс, бывало, зашибали! – Он сплюнул, помолчал и прибавил: – Знали бы, что и вам интересно, послали бы пригласительный билет…