Виталий Бианки - Город и лес у моря (сборник)

Сам примостился у огня, пригрелся.

Думал, засыпая: «До свету десять раз успеешь выспаться».

Сырая осенняя ночь тянулась медленно.

Становилось холодно. Утро обещало быть ясным.

Охотник не спал.

Он в темноте пробрался к самому берегу и залег в кустах.

Думал: «Зашумят – Одинец сюда подастся. Тут я его и встречу».

Смотрел, как далеко в темном море зажигается и гаснет золотой огонек; это на круглой башне Толбухина маяка вращалась яркая электрическая лампа, мигая кораблям. Слушал мелодичный плеск волн. Вспоминая Одинца, жалел его: не виноват же зверь, что бык на него набросился.

Но про себя думал: «Уж лучше я… Все равно ведь убьют».

Светало.

Люди у костров расталкивали спящих, торопливо доедали принесенную ребятами еще с вечера еду.

Бородач обходил линию, отдавая последние приказания.

Трогаться назначил с восходом, всем сразу по сигналу.

Охотник видел, как блестящий краешек солнца показался из моря.

К берегу побежала золотая узкая дорожка. Так аккуратница хозяйка стелет-раскатывает по чистому полу веселый половичок.

Охотник наблюдал, как золотая дорожка солнца добежала до берега, заиграла искрами на песке.

Он слышал, как за лесом протрубила труба и раздались голоса загонщиков.

Он заметил, как что-то темное зашевелилось перед ним в чаще, увидел громадную фигуру зверя, внезапно вставшую над обрывом, – и поднял ружье.

Поджав задние ноги и вытянув передние, Одинец скользнул с обрыва – там, где золотая дорожка через все море соединила берег с солнцем.

Лось неторопливо дожевывал горькую ветку рябины. Дожевав, одним могучим движением вскинул голову с тяжелыми рогами – и гладкая кость широких рогов засияла теплым золотом солнечных лучей.

Вдали стучали, шумели загонщики.

Зверь не обернулся.

– Как красив, ведь до чего красив! – бессвязно бормотал про себя охотник. Он положил ружье на сучок и шарил мушкой по телу зверя, нащупывая убойное место. – Он мой, мой теперь!.. – торжествовал охотник. – И как красив! Прямо хоть статую лепи!..

Вдруг Одинец шумно вздохнул и пошел в воду.

Сердце упало:

– Уйдет!..

Охотник поймал на мушку переднюю лопатку зверя и плавно, по всем правилам стрельбы, нажал гашетку.

Выстрела не было.

Совершенно растерявшись, охотник взглянул на лося.

Лось шел по золотой дорожке, медленно погружаясь в мелкое у берега море.

Сзади сильно шумели загонщики.

Охотник перевел глаза на ружье.

Предохранитель бескурковки стоял на «S» (безопасно).

Одним движением пальца охотник отодвинул предохранитель на «F» (огонь) – и посмотрел на лося.

– Как красив! Вот если б она сейчас его видела…

Еще можно было стрелять. Но охотник опустил ружье:

– Беги!

Через минуту все тело зверя погрузилось в воду. Видна была одна голова с позолоченными солнцем рогами.

– Милый, скорей же, скорей! – шептал охотник, бестолково размахивая ружьем.

Вдали на фарватере вереницей бежали серокрылые легкие лайбы. Черной полосой расстелив за собой дым, шел быстрый миноносец.

Загонщики подходили.

Одинец был уже вне выстрела.

Охотник скользнул взглядом по берегу. Нигде не было видно лодок.

– Ну, слава тебе, последний лесной великан! – громко произнес охотник и рассмеялся счастливым смехом.

Протянув руку, он показал подошедшим крестьянам далеко в море сверкающую точку.

Золотая дорожка солнца быстро свертывалась, убегала от берега, обнажая холодную гладь моря.

Прошла неделя.

Охотник снова превратился в студента, бегал в университет, торопливо ел, спал и развлекался. Быстрая городская жизнь закрутила его в своем безостановочном колесе.

В тот день он вышел из университета поздно и побежал домой по набережной.

Где-то за мостом заходило солнце. На той стороне реки корабельные доки сверкали бесчисленными стеклами.

«Как тут редко замечаешь солнце, – подумал студент. – А там только и глядишь на него».

Там – это в лесу. Студент частенько теперь ловил себя на мысли о лесе.

Он пробежал уже и мост, а солнце отодвинулось куда-то за колонны большого здания.

«Вот так и Одинец, – думал студент. – Плыл, плыл – а солнце от него все дальше. Захлебнулся – и пошел ко дну».

Впереди над серым камнем набережной резко выделился черный подъемный кран, хищно выгнутая стальная спина.

«…Или с миноносца какого-нибудь его застрелили», – уныло закончил свою мысль студент.