Виталий Бианки - Город и лес у моря (сборник)

Ценитель молчит и меня же, будь он проклят, ругает, что нет моих книг.

А что „Мурзук“ перед двенадцатью крошечными рассказами, которые я написал только что? Детский лепет!..

Опять-таки: не во мне одном дело (хотя мне и до меня дело!). Вопрос в том, быть или не быть художественной литературе о природе для детей. Соколов-Микитов написал прелестный рассказ, предложил его Андрееву, а Андреев ему: „О природе пишете? Вы о чем-нибудь другом бы!“ И нет и не будет Соколова-Микитова в детской литературе.

Это – вопль? Да, вопль. Истошный вопль.

Писать я все равно буду – хоть и в стол себе. Но для художника это оттяжка неизбежной смерти.

И ведь я убежден: Косарев, секретарь ЦК А. А. Андреев (я их слушал на нашей конференции), Кремль вообще – совсем не думают так о „природоведческой“ книжке для детей. Наоборот думают. Придет опять время – они заглянут в детскую литературу и спросят: „А почему нет книг о природе, о природе нашей Родины?“»

В августе 1936 года Виталий Валентинович пишет другу Ивану Сергеевичу Соколову-Микитову: «В Москве прожил пять дней… успешно провел все свои дела. Моей главной целью было извлечь все, до последней моей книжки, из Ленинграда (то есть от Маршака), устроить их в Москве».

И все же нежелание печатать книги о природе – естественно, болезненно отзывавшееся в писателях-натуралистах – еще не самое страшное, что происходило в 1930-е годы. К сожалению, разногласия внутри издательства, редакции с авторами шли на фоне растущего террора: многие авторы и редакторы были арестованы как «контрреволюционная вредительская шайка врагов народа, сознательно взявших курс на диверсию в детской литературе» (так цитирует в 1989 году в журнале «Нева» чье-то выступление тех лет одна из редакторов «Детгиза» А. Любарская). Страшный период в жизни всей страны был таким и в деле детской литературы.

И еще одна важная тема. Опять я должна назвать имена близких отцу людей, так как это говорит и о нем. Среди них – много художников, ведь книга для детей имеет обычно двух авторов: писателя и художника-иллюстратора. И, несмотря на то что отец считал себя ответственным за всю книгу, вернее, именно поэтому, взаимопонимание с иллюстраторами было особенно для него важно. В те времена и издатели считали, что книги о природе должны иллюстрировать художники-анималисты, так что Мышонка Пика еще никому не приходило в голову нарядить в тельняшку, дятел не летал в галстуке, а сова не походила на бомбу, как, к сожалению, бывает теперь. Из-за таких иллюстраций отец наверняка прекратил бы всякое общение с издательством. Хорошо помню, как отец говорил другу и любимому художнику Валентину Курдову: «Валя, разве ты не знаешь, что у зайца-русака хвост не такой, как у беляка?» А зайцы-то на рисунке всего сантиметра по три, а уж хвосты и совсем махонькие.

Отец считал, что в рисунке должна быть биологическая правда, как и в тексте. Если в сказках-не́сказках (автор нарочно прибавил слово «не́сказки») у него герои-животные разговаривают, то это сделано для того, чтобы читатели их понимали, а животные и без человеческого языка понимают друг друга.

Отец очень ценил иллюстрации Евгения Ивановича Чарушина к своим сказкам и рассказам, отмечая, что он умеет улыбаться в рисунке, а это очень важно. «Детям – доброе» – девиз отца. Помню, как понравились ему иллюстрации к «Сказкам зверолова» Аркадия Александровича Рылова (который был живописцем, а совсем не графиком-иллюстратором). Разделив книжку на отдельные странички, я развесила их на стене в нашей столовой. Все смотрели с удовольствием, отец улыбался. Одним из ранних иллюстраторов был А. Н. Формозов. Вот тут уже биологическая неправда исключалась: Формозов был биологом. Брался за иллюстрации и друг-лебяженец Сергей Рахманин. В 1929 году вышла книжка Бианки «Карабаш», первая, которую иллюстрировал Ю. В. Васнецов, потом – «Болото», а короткому диалогу Лиса и Мышонка Васнецов очень кстати добавил сказочности.

Я перечислила тут далеко не всех иллюстраторов первых книг отца, даже из ленинградцев. В других городах, конечно, тоже печатались книги Бианки с иллюстрациями тамошних художников. В Москве ими были В. Ватагин, Г. Никольский, Е. Рачев.

Отец особенно ценил согласие художников жить летом где-нибудь поблизости, например в соседней деревне, и тогда рассказы, построенные на местном материале, получали наиболее достоверные изображения героев, будь то маленький Муравьишка или Аришка-Трусишка с медвежонком. Сюжетная линия занимает маленького читателя или слушателя, автор же одновременно ненавязчиво знакомит его с птицами, зверями, насекомыми, их приспособленностью к условиям жизни. Той же степени условности, с точки зрения отца, должен придерживаться и художник-иллюстратор – никак не большей, иначе будет нарушено найденное автором равновесие между биологической правдой и принятой сказочной формой.