Осип Назарук - Роксолана

Старец не услышал сказанного ею: склонившись к каменному полу, он погрузился в молитву.

Через красные пески пустыни Нефуд караван султанши шел на север, а одолев пространство еще одной пустыни – Сирийской, вскоре достиг Святой земли. Завидев вдали Иерихон, чудесный город роз и пальм, лежащий в окружении глубоких оврагов и скал со множеством пещер, проводники и погонщики разбили лагерь у колодца пророка Елисея, известного своей сладкой и чистой водой. Передохнув, султанша Мисафир отправилась осматривать обрывистые берега Иордана, тремя террасами спускающиеся к быстрым водам реки.

А из Иерихона тропой, ведущей через ущелья между скалистых гор, караван двинулся к Мутесарифлику [152].

Сердце султанши забилось, как птица в клетке, и замерло, когда она въезжала в священный город, видевший муки Спасителя. Временами ей на хватало воздуха. В последний раз, уже ступая по той земле, на которую падали капли святой крови Иисуса, она заколебалась, однако, несмотря на глубокую печаль в душе, вскоре отбросила колебания и окончательно утвердилась в своем решении.

Велела ехать прямо к мечети Омара и по пути уделять милостыню всем просящим, не различая веры: мусульманам, евреям и христианам.

Семь дней и семь ночей провела султанша в святом граде Христовом. И ни одна из этих ночей не принесла ей спокойного сна. А днями вместе с детьми и пышной свитой она блуждала по всему городу. Посетила Голгофу, Храмовую гору, осмотрела все водоемы Иерусалима – Эль-Батрак, Исраин и Ситти Мариам, и Бетесду, и Мамилли, и Эш-Султан, и многочисленные подземные хранилища для воды. Объехала оборонительные стены, которые повелел восстановить и достроить ее муж, и дважды миновала печальную и полуразрушенную церковь Гроба Господнего, но даже не попыталась войти в нее. А проезжая мимо Стены Плача, неожиданно услышала голос на родном языке, донесшийся из толпы еврейских женщин:

– О великая госпожа! Смилуйся над нами!..

Она взглянула в ту сторону, откуда прозвучал крик.

Неподалеку стояла ее подруга из Кафы – Клара, с воздетыми к небесам, словно для молитвы, руками.

Султанша велела носильщикам остановиться и, зардевшись от волнения, выбралась из лектики.

– Клара! – только и смогла вымолвить она.

– Настуся! – робко проговорила ее соученица по школе невольниц. – Не побрезгуешь ли мною теперь, когда ты так высоко?

– Почему ты так думаешь? Чем мне гордиться? Приходи сегодня ко мне – знаешь мою резиденцию у Харам-эш-Шериф?

– Знаю, знаю, – обрадованно ответила Клара, глубоко кланяясь вместе с остальными женщинами.

В тот же день приняла ее султанша вместе с большой депутацией еврейских старшин, которые просили об облегчении доступа к своей Стене Плача. Султанша тотчас распорядилась не чинить больше евреям в этом никаких препятствий, а затем, призвав своего сына Селима, обратилась к нему:

– Может быть, сын мой, когда-нибудь ты, по воле своего отца, получишь власть наместника в этом священном городе. И если так случится, не забудь тогда подарить еврейскому народу хотя бы Стену Плача в Иерусалиме! [153]

Затем она удалилась вместе с Кларой в свои покои и долго беседовала с ней, радуясь ее благополучной судьбе. Клара рассказала, что после двух лет невольничьей жизни ее выкупил у турок почтенный и добрый еврейский купец из Иерусалима и взял ее в жены.

В воскресенье на рассвете зазвонили колокола в христианских церквях по всему Иерусалиму. А в это время султанша Мисафир уже покидала священный город. Город, где принял муки Спаситель, едва серел в предрассветной мгле, и лишь кое-где проглядывала зелень садов и оливковых рощ. Султанша ехала в своей лектике навстречу грозным и кровавым событиям, которые ей самой предстояло вызвать. В глубине ее сердца жила бесстрашная уверенность в том, что она достигнет своей цели, даже если ради этого ей придется распять на кресте два народа – свой и ее мужа. А над Иудейскими горами, стремительно обрывающимися к Мертвому морю, уже всходило солнце, и правоверные мусульмане, обратившись к Мекке, приступали к утреннему азану.

Так свершила султанша Роксолана свой второй хадж. А третий предстоял ей к всеведущему Богу – когда небо расколется, и звезды рассыплются, и когда воды смешаются горькие со сладкими, и гробы обернутся, и когда Бог потребует отчета от всякой твари, что имеет образ и подобие духа Его.

Ибо если неуничтожим любой атом мельчайшей пылинки, то также бессмертен и дух человеческий. И если вечно существует любое дуновение ветерка, то должны вечно существовать и плоды наших дел. Потому и предстоит каждому из нас великий хадж к своему Творцу.