Эрих Мария Ремарк - На обратном пути

– Ради бога, учитель, позовите свою собаку! – кричит он издалека. – Плутон ее разорвет!

Я только качаю головой.

– Плутон! Плутон! Чертово отродье, ко мне! – вне себя орет он и, задыхаясь, подбегает, чтобы разнять собак.

Но вихрь пыли с бешеным тявканьем отодвигается на сотню метров и взвивается там заново.

– Ей конец, – выдыхает запыхавшийся крестьянин и опускает дубину. – Но платить я не буду, сразу говорю! Вы могли бы ее позвать!

– Кому конец? – спрашиваю я.

– Вашей собаке, – обреченно отвечает крестьянин. – На счету этого проклятого дога уже с десяток таких.

– Ну, с Вольфом мы еще посмотрим, – говорю я. – Это не обычная овчарка, любезный, а военная. Старый солдат, понимаете?

Клуб пыли опять перемещается. Теперь собаки на лугу. Я вижу, как дог старается пригнуть Вольфа, чтобы вцепиться ему в крестец. Если удастся, Вольфу действительно конец, потому что так недолго проломить позвоночник. Но мой пес, извиваясь ужом, в сантиметре от оскала противника выскальзывает, перекувыркивается и тут же снова бросается в бой. Плутон рычит и тявкает, Вольф же дерется без единого звука.

– Черт возьми, – говорит крестьянин.

Дог отряхивается, подпрыгивает, хватает воздух, в ярости оборачивается, опять подпрыгивает, опять лязгает в пустоту, и кажется, будто он один, потому что Вольфа почти не видно. Он, как кошка, низко пролетает над землей – собаки связи этому обучены, – врезается Плутону между лап и пытается достать его снизу, кружит вокруг противника, гоняет его и вдруг вгрызается в живот.

Дог с диким воем бросается на землю, чтобы оттуда зацепить Вольфа. Но тот, отпустив Плутона, использует эту возможность и одним рывком, быстрее тени оказывается у горла врага. И только теперь, когда он мертвой хваткой держит дога, я слышу, как он рычит, негромко, опасно, хотя Плутон бьет лапами и катается по земле.

– Ради бога, учитель, позовите свою собаку! – кричит крестьянин. – Она ведь разорвет Плутона!

– Позвать могу, – говорю я, – но он не отреагирует. И правильно. Сначала нужно покончить с этим мерзким Плутоном.

Дог визжит и воет. Крестьянин заносит дубину, чтобы ему помочь. Я вырываю палку, хватаю хозяина за грудки и рычу:

– Проклятье, ведь всю кашу заварил этот негодяй.

Еще чуть-чуть, и я сам брошусь на крестьянина.

По счастью, я стою так, что вижу, как Вольф отпускает дога и мчится ко мне, думая, что я в опасности. Мне удается удержать его, иначе крестьянину потребовалась бы по меньшей мере новая куртка.

Дог тем временем смылся. Я похлопываю Вольфа по холке, пытаясь успокоить.

– Да это сущий дьявол, – выдавливает из себя ошарашенный крестьянин.

– Так точно, – с гордостью говорю я, – старый вояка. С таким лучше не связываться.

Мы идем дальше. За деревней луга, а потом начинается можжевеловая пустошь с курганами. Неподалеку от березовой рощи пасется стадо овец. В свете заходящего солнца их кучерявые спины блестят, как тусклое золото.

Вдруг я вижу, как мой Вольф длинными прыжками несется на овец. По-видимому, происшествие с догом его разъярило. Я бегу за ним, чтобы не вышло кровавой бойни.

– Осторожно! Собака! – кричу я пастуху.

Тот смеется:

– Да это же овчарка! Она ничего не сделает.

– Еще как сделает! – кричу я. – Вы его не знаете! Это военная собака!

– Да бросьте, – отзывается пастух. – Военная, не военная… Ничего он не сделает. Вот, смотрите, да смотрите же! Давай, пес, вперед! Гони ее!

Я не верю своим глазам. Вольф, мой Вольф, который никогда ни одной овцы не видел, сбивает стадо в кучу, как будто всю жизнь только этим и занимался. Длинными прыжками он с лаем догоняет двух оторвавшихся овец и гонит их к остальным. Всякий раз, как какая-нибудь безмозглая тварь отбивается или отстает, он преграждает ей путь, легонько покусывает в ногу, и та бредет дальше.

– Отлично, – говорит пастух, – он их только пощипывает, так и надо.

Вольф будто преобразился. Блестя глазами, шлепая простреленным ухом, он, в крайнем возбуждении, бдительно кружит вокруг стада.

– Покупаю на месте, – говорит пастух, – этот лучше моей. Смотрите, как он гонит их к деревне! Его и учить-то не надо.

Я не понимаю, что со мной.

– Вольф! – кричу я. – Вольф!

Видя его таким, я готов рыдать. Он вырос под разрывы гранат, и вот – точно знает, чем должен заниматься, хотя ему никто не показывал.

– Сто марок наличностью и забитая овца, – говорит пастух.

Я качаю головой:

– Даже миллион.

Теперь уже головой качает пастух.