Эрих Мария Ремарк - На обратном пути

Я листаю первый том одного из собраний сочинений Эйхендорфа в синем кожаном переплете. Вечерние сумерки, леса, грезы, летние ночи, щемящая тоска по дому – вот были времена!

В руках у Вилли второй том. Он задумчиво его рассматривает.

– Лучше тебе их подсунуть какому-нибудь сапожнику, – предлагает он.

– Почему? – улыбается Людвиг.

– Кожа, – отвечает Вилли. – У сапожников ведь совсем нет кожи. Вот, – он поднимает собрание сочинений Гете, – двадцать томов, это как минимум шесть пар первоклассных кожаных туфель. Они наверняка дадут тебе за это больше, чем букинисты. Там с ума сходят по настоящей коже!

– Что-нибудь возьмете? – спрашивает Карл. – Вам со скидкой.

Но никто ничего не хочет.

– Подумай еще, – говорит Людвиг, – потом труднее будет снова покупать.

– Не столь важно, – смеется Карл, – жить лучше, чем читать. На экзамены мне тоже плевать. Все это ерунда! Завтра примусь за спиртное. Десять марок прибыли с одной бутылки контрабандного коньяка – очень заманчиво, дружище! Деньги – это единственное, что нужно, тогда у тебя будет все.

Он увязывает книги. Раньше он был готов голодать, только бы не продать ни одной.

– Да что это у вас так лица вытянулись? – подтрунивает Карл. – Практичным надо быть! Старый балласт за борт и – здравствуй, новая жизнь!

– Это верно, – кивает Вилли. – Я бы тоже загнал, если б у меня были.

Карл похлопывает его по плечу.

– Сантиметр торговли лучше, чем километр образованности, Вилли. Я во как насиделся там в грязи, теперь хочу кое-чего от жизни!

– Вообще-то он прав, – говорю я. – Чем мы занимаемся? Какая-то школьная ерунда, это ведь тьфу…

– Ребята, берите пример с меня, бегите оттуда, – советует Карл. – Зачем вам эта зубриловка?

– Да-а, – мечтательно кивает Вилли, – полная ерунда, это верно. Но по крайней мере, мы вместе. Ладно, до экзаменов всего пара месяцев, обидно не дотянуть. А там можно и осмотреться…

Карл отрезает от рулона упаковочную бумагу.

– Смотри, а то так и будет: там пару месяцев обидно, сям обидно, а в итоге ты старик…

Вилли ухмыляется:

– Спокойно, тише едешь – дальше будешь.

Встает Людвиг.

– А что говорит твой отец?

Карл смеется.

– Да что могут говорить запуганные старики? Нельзя же принимать их всерьез. Родители все время забывают, что мы все-таки были на фронте.

– А ты кем бы стал, если бы не фронт? – спрашиваю я.

– Наверно, книготорговцем, при моем-то идиотизме, – отвечает Карл.

На Вилли решение Карла произвело сильное впечатление. Он предлагает бросить всю эту чепуху и на острый крючок ловить удачу там, где она ловится.

Проще всего получить удовольствие от жрачки. Мы решаемся на продовольственный рейд. По карточкам одному человеку на неделю полагается двести пятьдесят граммов мяса, двадцать граммов масла, пятьдесят граммов маргарина, сто граммов перловки и сколько-то хлеба. Этим сыт не будешь.

Добытчики подтягиваются на вокзал уже с ночи, а то и с вечера, чтобы поутру отправиться по деревням. Поэтому, дабы нас не опередили, надо сесть на первый же поезд.

В купе отчетливый привкус озлобленной, обескровленной нищеты. Мы сходим на отдаленной станции и, чтобы прочесать всю местность, расходимся парами. Уж что-что, а ходить дозором мы умеем.

Я иду с Альбертом. Мы подходим к дому с большим хозяйством. Дымится навозная куча. В нежилой части дома длинным рядком стоят коровы. Нас встречает теплый запах хлева и молока. На шестах расселись куры. Мы с жадностью смотрим на них, но сдерживаемся, потому что на гумне люди. Мы здороваемся. На нас никто не обращает внимания. Мы стоим. Наконец одна женщина кричит:

– Проваливайте, попрошайки проклятые.

Следующий дом. Хозяин в длинной шинели как раз выходит на улицу и, посвистывая кнутом, говорит:

– Знаете, сколько здесь уже побывало? С десяток.

Мы удивляемся, поскольку приехали первым поездом. Значит, остальные подвалили вечером и ночевали по сараям, а то и в лесу.

– А знаете, сколько иногда бывает за день? – продолжает крестьянин. – До сотни. Что же тут поделаешь?

Это нам понятно. Взгляд крестьянина падает на форму Альберта.

– Фландрия? – спрашивает он.

– Фландрия, – отвечает Альберт.

– Я тоже, – говорит крестьянин, заходит в дом и выносит нам по паре яиц.

Мы лезем в карманы. Он отмахивается.

– Пусть там полежат. И так сойдет.

– Ну, тогда спасибо, брат.

– Не за что. Только не трепитесь. Иначе завтра здесь будет пол-Германии.