Владимир Набоков: Стихи

«Во тьме в незамерзающую воду…»– Это стихотворение Федор Годунов-Чердынцев сочиняет на протяжении десяти страниц прозаического текста: толчком к нему служит живое ощущение «сквозь распадавшуюся летнюю обувь» земли на немощеной части берлинской улицы, соединившееся с мыслью о том, что «чувство России у него в ногах, что он мог бы пятками ощупать и узнать ее всю, как слепой ладонями» ( Набоков IV . С. 249), и с лицезрением собственной ступни в рентгеноскопе обувного магазина: «…он увидел на светлом фоне свои собственные, темные, аккуратно-раздельно лежавшие суставчики. „Вот этим я ступлю на брег с парома Харона“» (там же. С. 249). Спустя десять страниц, в финале воображаемого разговора с поэтом Кончеевым о русской литературе, Федор продолжает в диалоге с идеальным собеседником («вымышленном диалоге по самоучителю вдохновения»):

«„Покажите. Посмотрим, как это получается: вот этим с черного парома сквозь (вечно?) тихо падающий снег (во тьме в незамерзающую воду отвесно падающий снег) (в обычную?) летейскую погоду вот этим я ступлю на брег. Не разбазарьте только волнения“.

<���…>

„…Знаете, о чем я сейчас подумал: ведь река-то, собственно, – Стикс. Ну да ладно. Дальше. И к пристающему парому сук тянется и медленным багром (Харон) паромщик тянется к суку сырому (кривому)…“.

„…и медленно вращается паром. <���…>“» (там же. С. 260).

В окончательно очищенном от словесной шелухи и прозаического кокона виде стихотворение представлено только в сборнике С1979 .

«Здесь все так плоско, так непрочно…»– Это берлинское стихотворение Федор Годунов-Чердынцев читает на литературном вечере в Париже ( Набоков IV . С. 277). Мотив привезенной из Гамбурга луны восходит к словам безумца Поприщина из гоголевских «Записок сумасшедшего»: «Луна ведь обыкновенно делается в Гамбурге, и прескверно делается» (отмечено в ком. А. Долинина: Набоков IV . С. 663). Там же в романе есть еще одно стихотворение, русское, представленное одной строчкой: «Березы желтые немеют в небе синем…» ( Набоков IV . С. 277), которое в С1979 не включено.

С. 289. Ласточка. –В романе у этого стихотворения Годунова-Чердынцева нет заглавия ( Набоков IV . С. 277).

«О нет, мне жизнь не надоела…»– Это стихотворение главный герой «Дара» пишет, «учась меткости слов и предельной чистоте их сочетания» у пушкинской прозы: «…он доводил прозрачность прозы до ямба и затем преодолевал его, – живым примером служило: Не приведи Бог видеть русский бунт, / бессмысленный и беспощадный» ( Набоков IV . С. 280). Стихотворение, якобы принадлежащее Пушкину, которое вымышленный Набоковым мемуарист А. Н. Сухощоков видел собственноручно записанным поэтом в альбом своей тетки, составлено из четверостишия, заимствованного из одноименного чернового наброска Пушкина, причем в С1979 курсивом дан оригинальный пушкинский текст, а прямым – 2-я строка, приведенная в редакции А. Ф. Онегина, переставившего для улучшения рифмы параллельные члены синтаксического ряда (ср. у Пушкина: «Я жить люблю, я жить хочу»; Пушкин А. С. Собр. соч. / Под ред. С. А. Венгерова. Т. IV. СПб., 1910. С. 51). Второе четверостишие представляет собой вариацию, намеренно неловкую, на зачеркнутые Пушкиным в этом черновике слова «Мицкевич созреет» и «роман» (указано в ком. А. Долинина к роману: Набоков IV . С. 665–666).

…Монументальное исследование Андрея Белого о ритмах… – Имеются в виду статьи Андрея Белого, посвященные ритму русского четырехстопного ямба, которые вошли в его сборник «Символизм» (М., 1910). Согласно Андрею Белому, ритмическое богатство стиха определяется структурой полуударений, которые он, соединяя линиями, представлял в виде разнообразных геометрических фигур. Ритмическая фигура приведенного в этом пассаже стихотворения («Задумчиво и безнадежно…») напоминала, по словам протагониста романа, «нечто вроде той шаткой башни из кофейниц, корзин, подносов, ваз, которую балансирует на палке клоун, пока не наступает на барьер, и тогда все медленно наклоняется над истошно вопящей ложей, а при падении оказывается безопасно нанизанным на привязь» ( Набоков IV . С. 332–333). М. Ю. Лотман нарисовал ритмическую схему этого стихотворения, образованную двумя трапециями и квадратом ( Лотман М. Ю. «А та звезда над Пулковом…» // В. В. Набоков: Pro et contra: Материалы и исследования о жизни и творчестве В. В. Набокова: Антология. Т. 2. СПб.: РХГИ, 2001. С. 41):

Он же отмечает, что заключительные стихи этого отрывка: «…и неосуществимо нежно / уж полуувядает сад…» – демонстрируют уникальную 7-ю форму четырехстопного ямба, для которой Андрей Белый не смог привести ни одного бесспорного примера, придумав искусственное: «И велосипедист летит…» (там же; Андрей Белый . Символизм. С. 294–295).