Джеймс Кервуд - Долина Молчаливых Призраков

– Ты спишь, Кент? – спросил он почти шепотом.

– Нет, – ответил Кент.

– Я так и думал, когда увидел у тебя свет. Мне бы не хотелось нарваться на Кардигана. Я не пришел бы сюда, если бы знал, что он еще у тебя. И если ты ничего не имеешь против, то не потушишь ли ты свой огонь? Ведь Кедсти тоже не спит!

Кент протянул руку к лампе, и комната погрузилась в темноту. Только робко светила луна.

– Ведь, в сущности, приходить к тебе, Кент, – преступление, – продолжал О’Коннор почти шепотом. – Но я должен был это сделать, так как больше уже будет некогда. К тому же здесь что-то нечисто. Кедсти убирает меня со своего пути, потому что я был с ним, когда он повстречался тогда с девушкой на тополиной аллее. Он выдумал специальное поручение, с которым и командирует меня в Форт-Симпсон, а это целых две тысячи миль отсюда. Это значит – шесть месяцев или даже целый год отлучки. На рассвете мы выезжаем на моторной лодке, чтобы догнать караван и ехать далее уже с ним. Таким образом, волей-неволей пришлось беспокоить тебя сейчас. Но я колебался, пока не убедился по свету, что ты еще не спишь.

– Я очень рад, что ты пришел, – тепло ответил ему Кент. – И как бы я хотел отправиться вместе с тобой! Если бы не эта гадость в груди, которая каждую минуту может лопнуть…

– А я бы все-таки не поехал… Что-то странное напало на Кедсти. Он отчаянно стал нервничать, и я не ошибусь, если скажу, что он все время кого-то поджидает. К тому же он боится меня. Я это чувствую. Форт-Симпсон не более как предлог, чтобы избавиться от меня.

Он огляделся по сторонам и продолжал:

– Все это время я пробовал выследить девушку и Санди Мак-Триггера. Оба они точно в воду канули. Вероятно, Мак-Триггер удрал в леса, но меня просто изумляет девушка! Я опросил всех водников, обследовал каждое местечко, где она могла бы получить пищу или приют, и подкупил старого Муи, чтобы он обыскал все лесные закоулки, но ее и след простыл. Ни одна живая душа даже и не видела ее. Не правда ли, странно это, Кент? А затем мне неожиданно пришла в голову разгадка. Не прячется ли эта девушка у самого Кедсти? Не забывай, что он старый холостяк и живет совершенно одиноко!

– Но почему же «прячется»? – спросил Кент.

О’Коннор некоторое время помолчал и стал набивать трубку.

– Да видишь ли, – продолжал он, – я все-таки нашел ее следы. У нее удивительно маленькие ноги, а туфли на французских каблуках. Потом я увидел место, где Кедсти, видимо, нагнал ее. Далее, по следам я определил, что Кедсти вернулся на дорожку, а девушка направилась в еловую поросль, где след и потерялся. Но сквозь эту поросль легко было добраться до дома Кедсти. Странно все это. Очень странно. Но самое непонятное – это моя внезапная командировка в Форт-Симпсон!

Кент откинулся на подушки. Дыхание его стало сопровождаться резкими, короткими покашливаниями. При свете луны О’Коннор увидел, что лицо его изменилось.

– Я тебя утомляю, Джимми, – сказал виноватым голосом сержант. – В таком случае прощай, старый друг!.. Я… я… посмотрю, что делается около дома Кедсти, и через полчаса вернусь к тебе. Если ты заснешь…

– Я не буду спать, – ответил Кент.

О’Коннор крепко стиснул руку больного.

– Прощай, Джимми!..

– Прощай!

Лишь спустя долгое время после ухода О’Коннора Кенту удалось наконец заснуть. Он забылся сном, при котором мозг все еще продолжал работать и до конца бороться с усталостью и с сознанием неизбежного конца. Точно какая-то странная сила подхватила Кента и помчала его через пережитые им годы назад, к дням его юности, перенося его с гребня на гребень по волнам уже пережитой им жизни и рисуя перед ним быстрые, смутные образы почти уже забытых им долин и гор, вод и лесов, событий и предметов, давно растаявших и теперь едва теплившихся в его памяти. Временами его сны наполнялись призраками, которые вдруг облекались в реальные формы. То он видел себя ребенком, игравшим на родной ферме около своей матери, то школьником, то заброшенным на Дальний Север, в дремотные объятия лесов, то едущим на собаках вместе с О’Коннором, то греющимся с ним у пылающего костра. И вдруг, находясь на грани между сном и бодрствованием, он ощутил, что борется с какой-то тяжестью, навалившейся ему на грудь. Он открыл глаза. Тотчас же его ослепил яркий свет. Солнце заливало комнату своими лучами, а тяжестью на груди оказалось легкое прикосновение стетоскопа доктора Кардигана, выслушивающего его сердце.

Кент проснулся, но Кардиган даже и не заметил этого, пока не поднял головы. В лице у него было что-то такое, что он постарался тотчас же подавить, но Кент все-таки уловил его выражение раньше, чем оно успело исчезнуть.