Якуб Брайцев - Среди болот и лесов (сборник)

Когда Евель узнал, что в местечке началась заваруха, он приступил заранее к осуществлению своего замысла. Прежде всего, он взобрался по пожарной лестнице на высоту второго этажа господского дома. Оттуда он осмотрелся. Его единственный глаз прошелся по пространству сначала от себя до Хотимска, потом обратно; окинул просторы справа и слева.

– Да, только по дороге! По снегу не побегут.

Стратегические соображения смекалистого арендатора были правильны. В случае нападения на усадьбу со стороны Хотимска добраться до нее можно было только по дороге через мост. Справа и слева вилась впадина реки, покрытая глубоким снегом. Подъезд к усадьбе шел от столбовой дороги несколько в гору. Железные решетчатые ворота преграждали въезд во двор. Дорога же к винокуренному заводу ответвлялась влево вдоль ограды, и стоило пройти несколько десятков шагов, как весь завод вставал перед глазами; ограда делала здесь угловой поворот, затем она снова поворачивала, преграждая дорогу к заводу. Здесь были вторые железные ворота.

Евель спустился вниз, подозвал двоих работников.

– Што за штука? – недоумевали работники.

– Потом приедете за столами, – добавил Евель, направляясь к своему дому. По пути он увидел тучного дворецкого; тот суетился, покрикивая, кого-то разыскивал; никто особенно его не слушал, даже кухарка Домна с презрением сказала:

– Не колеблись ты, Пимен Иванович! Надо бы оружаться, а ты руками машешь!

– Цыц ты, шут тебя возьми, што каркаешь?

– Каркаешь! – обиделась Домна. – Вон Евель по крышам лазает, чего-то выглядывает, ты бы посоветовался с ним, чего это он надумал?

– Это он от страху лезет куда попало, а мне нечего на крышах делать; надо внизу обороняться, а то брякнешься с крыши твоей, – говорил презрительно дворецкий.

– Слухай, Пимен Иванович! Мне надо столы, ведра, кружки, – скороговоркой выпалил Евель дворецкому. – Да ты, видать, очумел, Евель? – изумился тот. – Ты што думаешь так пожар тушить? – как будто догадался дворецкий. – Откуда ж брать воду? В бочках все замерзло, а из колодца ее не натягаешься! – разорялся дворецкий над затеей Евеля.

– Ты хочешь пожить на белом свете, Пимен Иванович? – уставился глазом Евель на него.

– Ну и што? – передохнул дворецкий.

– Ну, так давай, што я говорю! – нетерпеливо приставал Евель.

– Ну тебя к бесу! Вон у Домны бери, коли хочешь, а мне неколи с тобой болтать! – дворецкий махнул рукой, решив, что Евель окончательно спятил.

Придя к себе, Евель подступился к жене относительно тех же предметов.

– Куда ты повез бочки со спиртом? Ты раздавать вздумал спирт? И што ты вообще надумал себе? – набросилась на него Хава Григорьевна.

В обычное время Евель уступал своей половине, по крайней мере, в доме она была полновластной хозяйкой. Конечно, главные вопросы он решал сам и не подумал бы спрашивать жену, но тут дело касалось не предметов обихода.

– Дам тебе столы, дам ведра! – трагически повышала голос Хава, размахивая руками. – С ума ты сходишь! Ха… Ха… давай ему кружки! – она даже обидно рассмеялась.

Евель в изнеможении опустился на диван. Он обхватил голову трясущимися руками, горестно вздыхал.

Жена поняла, что дело тут нешуточное.

– Хава! В местечке идет погром, я боюсь, что нам всем грозит беда! Пойми меня, не мешай мне спасти наших детей и себя! – он говорил тихо, с глубоким сознанием надвигающейся опасности.

– Я пошлю сегодня круговую чару вина и да благословит его Иегова, это будет вино спасения, – вдохновенно воздел он руки перед присмиревшей женой.

Через какой-нибудь час столы были расставлены перед главными воротами и вдоль ограды до угла ее, откуда уже был виден и сам завод. На столах стояли ведра со спиртом, рядом расставлены кружки.

Хитрый арендатор решил пожертвовать заводом. Втайне он рассчитывал, что убытки все равно взыщутся. Тут шла ставка на спасение жизни, а все остальное в сравнении с этим было пустяками. Расчет Евеля оказался верным.

Бегущая толпа людей растянулась по дороге. Первые добежавшие до ворот в изумлении остановились перед столами.

– Глянь, спиртом пахнет!

Принюхались. И правда спирт! Попробовали… и пошло, захватило, поплыло все кругом! Подбегавшие сзади устремлялись по дороге к заводу, толпились у столов. Чистый спирт перехватывал дыхание, обжигал, растекался по жилам, мутил сознание, парализовывал движения. Все новые и новые толпы людей притекали сюда, неизбежно следовали в сторону завода, а там и ворота, и двери были открыты! Неудержимая волна грозного гнева и натиска, способная разнести все в клочья, разбилась, растеклась. Нутро завода, как чрево Молоха, поглощало людей сотню за сотней. Оттуда выкатывали бочки, гремели ведрами, гудели как потревоженные шмели.