Мариам Ибрагимова - Тебе, мой сын. Роман-завещание

Те, кто хотел избавить народ от изверга, быстро обмотали его в саван и похоронили. Тайна этого тяжкого греха просочилась позднее в народ, который окутал её легендой о том, как служители культа, обязанные три дня и три ночи читать Коран над могилой хана, услышали собачий лай, доносившийся из-под земли.

Когда разрыли могилу, в ужасе отпрянули, увидев покойника, который «проглотил почти весь свой саван». Тогда, мол, было решено отсечь ему голову и положить у ног, ибо, если бы Аглар съел свой саван до конца, он бы воскрес и превратился в людоеда, который начал бы пожирать народ.

Легковерные соотечественники, верующие старики до сих пор не сомневаются в содеянном. Дорвавшийся до власти деспот Аглар был отравлен так же, как отравил он в своё время прославленного мужеством, справедливостью и добротой предводителя балкарского ополчения Довды. Почитаемый лакцами Довды – защитник соплеменников и помощник акушинцев – вёл себя гордо и независимо даже при общении с самим Агларом. Хоть и не из ханского рода происходил Довды, но в его лице Аглар увидел опасного соперника, за которым мог пойти народ, как пошёл за простым узденем – имамом Шамилем.

Коварный Аглар пригласил Довды в гости, встретил с почестями, усадил на пышные подушки, расстелил перед ним шёлковую скатерть, поставил на неё серебряный поднос с отварным ягнёнком и велел красавице Зазе поднести почётному гостю ковш с хмельной брагой, в который заранее подсыпал яду В пути, при возвращении в родной аул Балкар, гордый Довды, лучший наездник, стрелок, храбрец и предводитель балкарцев, скончался. Но сохранилась добрая слава о нём в печальной песне, сложенной народом.

Теперь мне хочется остановиться на положении женщин в горах. Насколько мне помнится и насколько я понимаю, никакого униженного, угнетённого положения не было. Утверждённые в семьях патриархальные устои, по крайней мере у нас в горах, нисколько не принижали роль слабого пола. Просто горянки знали своё место в семье и почтительно относились к старикам. Более того, седая, почтенная женщина могла разрешить спор, погасить гнев, предотвратить схватку мужчин, сняв с головы платок и бросив его под ноги дерущихся противников. И, наконец, наши девушки могли без согласия приглянувшегося джигита-избранника прийти в его дом и заявить о своем желании стать женой избранного ею молодца, даже если у последнего была наречённая. В таких случаях красавицу могли вернуть в родительский дом, отказав ей в желании, если она была из рода, не пользовавшегося уважением среди сельчан. А если она была из почтенной, состоятельной семьи, её оставляли, но за тем, кого она полюбила и к кому пришла по собственной воле, сохранялось право взять в жёны другую – по любви или по расчёту.

Вспоминается судьба жены моего родного дяди Мудуна. Когда он после переезда в Темир-Хан-Шуру приехал в аул на побывку, то, молодой, приятной внешности, он сразу понравился Айше, дочери крупного владельца скота Абдул-Керима. У Мудуна уже была засватанная невеста. Но когда под покровом ночи Айша с узелком своих вещей в руках явилась в дом родителей Мудуна, её не отослали обратно. Тут же разнеслась по аулу весть – Айша по собственной воле сбежала из отцовского дома к избраннику. На этом, без всяких калымов и свадеб, дело и кончилось. Прожила Айша с Мудуном до конца его дней в любви и согласии.

Не чувствовала я и физической боли в те годы. Помню, во время драки с соседским мальчишкой, который с силой запустил в меня веретено, острие вонзилось в мой подбородок. Пошла кровь, в зеркале я увидела сантиметровой глубины отверстие, а боли не ощущала, тогда как сегодня от укола простой иглы содрогаюсь всем телом.

Босоногое от весны до глубокой осени, завшивленное, без изысканного детского питания росло, не зная детских болезней, крепкое поколение. Конечно, решающую роль играли чистейший воздух, кристальная ключевая вода, натуральная свежая пища, почти полное отсутствие сахара, обилие употребляемых трав, корений и грудное вскармливание детей до двух-трёх лет, не говоря о том, что горянки – будущие матери – понятия не имели о хмельном и курении.

Удивительно, но в те времена среди родивших женщин не встречалось «безмолочных», вынужденных искусственно вскармливать детей. Теперь же, в городе, чуть ли не каждая третья жалуется на отсутствие молока и с первых месяцев начинает кормить младенцев всякими смесями. Мне, как врачу и бывшей акушерке, непонятно, почему в родильных домах новорождённых прикладывают к материнской груди на третий день, а не в день рождения. Ведь сама природа подготавливает молодую мать к вскармливанию, и так же природа наделяет сосательным рефлексом новорождённых. Так почему человек позволяет себе противостоять естественному? Ведь известно, что младенец, привыкая без труда насыщаться из бутылки с соской, в конце концов отказывается от груди.