Игорь Литвиненко - Ритуальные принадлежности

Нина Петровна вышла из кухни.

– Ума не приложу, – развела она руками. – Я-то сама пришла только что. Алена говорит, что уже давно дома сидит, а бабушки не было и до сих пор нет… Что это у тебя? Письмо? От кого?

Федор Васильевич глянул на вешалку, пошевелил висящую одежду и не нашел того, что искал: пальто матери. Он встревожился, протянул письмо:

– Слушай… ну-ка прочти. Не нравятся мне эти дела.

Нина Петровна прочла, ахнула и посмотрела на мужа округлившимися глазами. Он сказал озабоченно:

– Сходи, глянь, вещи на месте?

Вещи были на месте. Нина Петровна медленным шагом возвратилась из старухиной комнаты в прихожую и проговорила с недоумением:

– Что же она, без вещей умотала? А деньги на билет? У нее разве были?

– Не знаю. Может, и были.

– Ой, Федя… что делать? Беги на вокзал!

– Ерунда какая-то, – сказал Федор Васильевич, надевая шапку и застегивая пуговицы на пальто. – Неужели она и правда сбежала от нас?

– Как девчонка несмышленая, честное слово! Я знала, я чувствовала… Слушай, а может позвонить? На вокзале всегда милиционер дежурит, ее быстро найдут.

– Да не выдумывай! Кто будет искать?.. А если поезд уже ушел?

– Ой, не знаю… – прошептала Нина Петровна. – Ну и бабуля у нас… вот ведь какая, а? Да что ты стоишь-то? Ну!

Федор Васильевич вышел за дверь и, не дожидаясь лифта, побежал вниз по лестнице. Нина Петровна крикнула ему вдогонку:

– Такси возьми!

Она постояла в прихожей, покусала губу. Прошла в кухню, опустилась на табуретку.

– Мама, – подошла к ней Аленка. – Почему бабушка от нас уехала?

– Ты-то хоть помолчи! – прикрикнула мать на нее. – Тебя не касается!

Федор Васильевич домчался в такси до вокзала, протолкался без очереди к окошечку справочного бюро и узнал, что скорый поезд Москва-Хабаровск стоит на третьем пути, отправление через пятнадцать минут. Стараясь не очень спешить, Федор Васильевич дважды, в ту и в другую сторону, прошел через все вагоны, вышел из поезда на людный перрон, закурил папиросу.

– Поберегись! – крикнул носильщик и прокатил мимо него тележку, наполненную чемоданами.

Таисья Макаровна попрощалась с Надеждой Самойловой, обещала зайти еще завтра. Она спустилась по лестнице и, стараясь не зашуметь пустым ведром из-под мусора, проскользнула в квартиру.

– Вы где пропадали! – закричала, увидев ее, Нина Петровна. – Вы что, на помойку ходили?

– Нет, не ходила… – растерялась Таисья Макаровна от этакой встречи. – Я тут, у соседки была.

– У какой соседки? Вы что?

– Да у Нади-то, у Самойловой. Посидели с ней.

– Ну ты подумай! – возмутилась Нина Петровна. – Вот уж подружку себе нашли, поздравляю!

– Да она ведь хорошая, Надя-то. Зря ты так на нее говоришь.

– Как вам только не стыдно! – еще громче сказала невестка. – Федя на вокзал побежал вас искать!

– Почему на вокзал? – удивилась старуха.

– А кто же вас знает! Может, вам что-нибудь не понравилось, и вы сбежали от нас. И даже не попрощались.

– Зачем же я буду прощаться? Я и не думала…

– Вот Федя придет, вы ему объясняйте! Он там носится где-то, разыскивает вас. А она сидит себе, с этой лахудрой беседует. Нехорошо, Таисья Макаровна. Просто очень нехорошо.

– А ты, доченька, меня не стыди, – тихо сказала старуха. – Я перед вами не провинилась. Если так надо, я и правда уеду. Это ваша догадка, а не моя.

– Да что ж такое! – всплеснула руками невестка. – Вы же сами просили, чтобы жить у нас. Ну и живите! Только надо по-человечески делать, зачем же так говорить? Никто вас не гонит!

– Да я уже вижу, – прошептала старуха.

Она сняла молча пальто, отнесла ведро в кухню, прошла к себе в комнату и закрылась.

Федор Васильевич вернулся домой поздно вечером. Он был выпивши, но жена ничего ему не сказала на это, а только предложила не трогать старуху, пусть она успокоится, и лучше никогда не напоминать ей о том, что случилось сегодня.

– Я ее уже отругала как следует. Хватит с нее.

– Где письмо? – спросил Федор Васильевич.

– Зачем тебе? Что ты хочешь с ним делать?

– Ничего не хочу. Ты его спрячь-ка подальше, и матери не говори. Так будет лучше.

И он и она рассердились на Таисью Макаровну почти одинаково – это сблизило их, и когда легли ночевать, они долго не спали, перешептывались, обсуждая событие. Федор Васильевич говорил жене, что за ними здесь тоже есть грех, и немалый, а Нина Петровна отказывалась:

– Ты сам-то подумай, ну чем ей мы не угодили? Живет, горя не знает… Я уж и так и этак стараюсь, чтобы ей поспокойнее было. Разве не так?