Марина Цветаева - Хочу у зеркала, где муть… (сборник)

Я знаю: наш дар – неравен.
Мой голос впервые – тих.
Что В ам, молодой Державин,
Мой невоспитанный стих!

На страшный полет крещу Вас:
– Лети, молодой орел!
Ты солнце стерпел, не щурясь, —
Юный ли взгляд мой тяжел?

Нежней и бесповоротней
Никто не глядел Вам вслед…
Целую Вас – через сотни
Разъединяющих лет.

Ты запрокидываешь голову —
Затем, что ты гордец и враль.
Какого спутника веселого
Привел мне нынешний февраль!

Позвякивая карбованцами
И медленно пуская дым,
Торжественными чужестранцами
Проходим городом родным.

Чьи руки бережные трогали
Твои ресницы, красота,
Когда, и как, и кем, и много ли
Целованы твои уста —

Не спрашиваю. Дух мой алчущий
Переборол сию мечту.
В тебе божественного мальчика —
Десятилетнего я чту.

Помедлим у реки, полощущей
Цветные бусы фонарей.
Я доведу тебя до площади,
Видавшей отроков-царей…

Мальчишескую боль высвистывай
И сердце зажимай в горст и…
– Мой хладнокровный, мой неистовый
Вольноотпущенник – прости!

Откуда такая нежность?
Не первые – эти кудри
Разглаживаю, и губы
Знавала – темней твоих.

Всходили и гасли звезды
(Откуда такая нежность?),
Всходили и гасли очи
У самых моих очей.

Еще не такие песни
Я слушала ночью темной
(Откуда такая нежность?) —
На самой груди певца.

Откуда такая нежность?
И чт ос нею делать, отрок
Лукавый, певец захожий,
С ресницами – нет длинней?

Облака – вокруг,
Купола – вокруг.
Надо всей Москвой —
Сколько хватит рук! —
Возношу тебя, бремя лучшее,
Деревцо мое
Невесомое!

В дивном граде сем,
В мирном граде сем,
Где и мертвой мне
Будет радостно, —
Царевать тебе, горевать тебе,
Принимать венец,
О мой первенец!

Ты постом – говей,
Не сурьми бровей,
И все сорок – чти —
Сороков церквей.
Исходи пешком – молодым шажком! —
Все привольное
Семихолмие.

Будет тв ой черед:
Тоже – дочери
Передашь Москву
С нежной горечью.
Мне же – вольный сон, колокольный звон,
Зори ранние
На Ваганькове.

Из рук моих – нерукотворный град
Прими, мой странный, мой прекрасный брат.

По ц ерковке – все сорок сороков
И реющих над ними голубков;

И Спасские – с цветами – ворот а,
Где шапка православного снята;

Часовню звездную – приют от зол —
Где вытертый – от поцелуев – пол;

Пятисоборный несравненный круг
Прими, мой древний, вдохновенный друг.

К Нечаянныя Радости в саду
Я гостя чужеземного сведу.

Червонные возблещут купола,
Бессонные взгремят колокола,

И на тебя с багряных облаков
Уронит Богородица покров,

И встанешь ты, исполнен дивных сил…
– Ты не раскаешься, что ты меня любил.

Настанет день, – печальный, говорят! —
Отцарствуют, отплачут, отгорят, —
Ост ужены чужими пятаками, —
Мои глаза, подвижные, как пламя.
И – двойника нащупавший двойник —
Сквозь легкое лицо проступит – лик.

О, наконец тебя я удостоюсь,
Благообразия прекрасный пояс!

А издали – завижу ли и вас? —
Потянется, растерянно крестясь,
Паломничество по дорожке черной
К моей руке, которой не отдерну,
К моей руке, с которой снят запрет,
К моей руке, которой больше нет.

На ваши поцелуи, о живые,
Я ничего не возражу – впервые.
Меня окутал с головы до пят
Благообразия прекрасный плат.
Ничто меня уже не вгонит в краску.
Святая у меня сегодня Пасха.

По улицам оставленной Москвы
Поеду – я, и побредете – вы.
И не один дорогою отстанет,
И первый ком о крышку гроба грянет, —
И наконец-то будет разрешен
Себялюбивый, одинокий сон.

И ничего не надобно отныне
Новопреставленной болярыне Марине.

Над городом, отвергнутым Петром,
Перекатился колокольный гром.