Около полуночи мы пришли на станцию Манчжурия. Я крепко спал, когда Л. ворвался в мое купе и крикнул:
– Вы выиграли!
Сначала я не понял.
– Что? Что такое?
– Мобилизация всего наместничества и Забайкальского округа!..
– Мобилизация – еще не война!
Полковник только свистнул.
– Уж это – «ах, оставьте!» – у нас приказа о мобилизации боялись… вот как купчихи Островского боятся «жупела» и «металла». Боялись, чтобы этим словом не вызвать войны! Если объявлена мобилизация – значит война началась! Значит – «они» открыли военные действия!..
– Дай Бог, в добрый час! – перекрестился я.
– То-то… дал бы Бог!.. – мрачно ответил он. – Ведь я-то знаю: на бумаге и то во всем крае 90 тысяч войска, а на деле – хорошо, коли наберется тысяч 50 штыков и сабель…
Сна как не бывало. Весь поезд поднялся на ноги. Все собрались в вагоне-столовой. По правилам столовая закрывается в 11 часов вечера, но тут она была освещена; поездная прислуга толпилась в дверях; чай подавался без отказа; все ждали следующей станции, ждали, что из пассажиров (военных или путейцев) кто-нибудь узнает что-нибудь определенное.
В томительном ожидании миновали два полустанка. Станция. Говорят: была внезапная атака на Порт-Артур, но ничего положительного… В 4-м часу утра на какой-то станции села дама, жена служащего на дороге. Сообщила, что Артур едва ли не взят уже, что она едет в Харбин вынуть вклад из банка, забрать что можно ценное из харбинской квартиры и спасаться в Россию. По ее словам, японцы несколько дней тому назад начали выезжать из городов Манчжурии, но ничего не продавали и почти не ликвидировали дел, а поручали имущество надзору соседей и говорили: «Через неделю, в крайности дней через десять, опять будем здесь с нашими войсками».
Заявления дамы вызвали протесты, недовольство. Публика не желала верить ее мрачным предсказаниям и начала расходиться.
– Проклятая ворона… – ворчал полковник, – стоит ее слушать! Пойдем спать… Впрочем, погодите, я брому спрошу в аптеке…
Следующий день принес мало нового. Однако из сбивчивых слухов и сведений выяснилось мало-помалу, что японцы первыми открыли военные действия против Порт-Артура. На чьей стороне успех – разобрать было невозможно.
Выскочив на платформу в Харбине (большая остановка, помнится, около получаса), я неожиданно столкнулся со старым знакомым по Дальнему Востоку, нашим (эскадренным) поставщиком М. А. Г. [7] «М.А.Г.» – М. А. Гинсбург – купец 1-й гильдии, в конце XIX – начале ХХ вв. поставлял уголь и продовольствие эскадре Тихого океана, не забывая о личной выгоде, М. А. Гинсбург сыграл важную роль в обеспечении боеготовности российского флота на Дальнем Востоке и нередко проявлял в его снабжении гораздо больше оперативности, чем руководство Морского ведомства.
– Откуда и куда?
– Из Артура, а куда – не знаю! Помогаю, как могу, провожаю жен, детей… Все бросили, бегут… совсем сумасшедшие…
Действительно, на путях станции стояли два огромных, видимо наспех составленных поезда из вагонов всех трех классов и даже четвертого (для китайцев-чернорабочих), едущих на север. Они были битком набиты: сидели, лежали не только на диванах, на скамейках, но и между ними, даже в проходах… Преобладали женщины и дети. Тут же были нагромождены какие-то узлы и просто кучи вещей, в которых перепутывались и предметы роскоши, и предметы самой грубой, насущной необходимости… Видимо, хватали, что попало под руку… У многих не было ничего теплого… Толпа китайцев вела у вагонов бойкий торг меховыми (часто подержанными) куртками, грошовыми чайниками, какими-то подозрительными съестными припасами. Платили деньгами, кольцами, браслетами, брошками… Какая-то вакханалия грабежа, умело пользующегося еще не остывшей паникой. Местное начальство, само захваченное врасплох, было по горло завалено своим делом. Водворять порядок пытались какие-то добровольцы – офицеры и чиновники, да те пассажиры и пассажирки, которые не совсем еще потеряли головы или уже опомнились… То тут, то там раздавались истеричные рыдания, отчаянный призыв врача к больному ребенку, мольба о помощи…
– Знакомое дело! Как при боксерах! – заявил вдруг один из наших спутников, рослый путеец, обращаясь к нам, пассажирам экспресса. – Ну, господа, выворачивайте чемоданы!
A la guerre, comme a la guerre! [8] На войне как на войне! (фр.) – Примеч. ред.
Придет нужда – сами возьмем, не спрашивая, где придется!
И, право, странно, какую силу убеждения имеет вовремя брошенное слово: чемоданы были действительно вывернуты. Башлыки, фуфайки, меховые шапки, валенки, даже белье – все в несколько минут перешло из экспресса в поезда беглецов… И как неловко и даже жутко, а вместе с тем хорошо и тепло было на сердце, слушая эти отрывочные, полные смущения, но зато глубокого чувства слова благодарности.
Читать дальше