Анатолий Гладилин - Тигрушка (сборник)

Однажды утром в квартиру буквально ворвались какие-то люди в белых халатах, надели на Иру маску и очень быстро куда то унесли. Не увели, а унесли. Ира не сказала Тигрушке ни слова, что было для нее совсем не характерно.

Я застал Тигрушку в полной растерянности. Накануне Лиза уехала в Цюрих, и я пришел пораньше, чтоб посмотреть, как они там вдвоем без нее. Итак, я смотрел на Тигрушку, Тигрушка смотрел на меня. Ждать от него объяснений? Я напоил его в ванной из-под крана, положил в блюдечко свежий паштет и пошел прямиком, через японский парк, к интернациональному госпиталю имени тов. Жоржа Помпиду. Пехом всего десять минут ходу. Если Иру увезла «скорая помощь», то, естественно, туда.

Новейший госпиталь сверкал, весело искрился на солнце стеклянными стенами – архитектурный модерн. Urgance, куда по специальному коридору подъезжали «скорые», был как бы сбоку, без архитектурных изысков и модерна, прозаичен и не сверкал и не искрился. Удивительно просто, следуя за какой-то санитаркой, я прошел через все двери (в Москве меня еще бы на пороге скрутили дюжие парни) и, ни у кого ничего не спрашивая, но читая надписи, оказался в коридоре, где стояли высокие кровати с новоприбывшей публикой. На одной из них – конечно, с капельницей, окутана проводами, датчиками, но без маски – Ирина Алексеевна собственной персоной. Жива и, более того, настроена воинственно. Первый вопрос про Тигрушку: «Напуган?» – «А как ты думаешь?» А далее жесткая критика французской медицины:

– Конечно, спасибо, что сразу примчались, у меня был ком… ну и все такое. А после кислородной маски я поняла, что приступ прошел, я-то себя знаю. Умоляла их, чтоб меня не трогали, дали бы спокойно поспать дома. Нет, у них инструкция, не имеют права. Бюрократы чертовы! Сделали мне массу анализов, результаты нормальные. Ждут последнего. Но у них, сволочей, привычка – кто попал к ним с лапы, так просто не выпускать. Я же вижу по глазам своей докторши, что она желает оставить меня на ночь. Вон она, за столиком! Скажи ей, что приехал меня забирать домой. Она будет талдычить про последний анализ, а ты молча ходи за ней, действуй на нервы. Есть я ничего не хочу. Тут мне что-то впихивали. Хочу домой.

Я ходил за докторшей, как тень. Она начала дергаться. Да, результат последнего – нормальный, но она не может выпустить madame Sourenkova без визы своего шефа, a у шефа совещание.

Откровенно говоря, я был за то, чтоб Иру оставили на ночь. Для проверки, для страховки. Мне совсем не нравилось, что тот приморский госпиталь в Нормандии выписал ее, не вылечив. Перевели на домашний режим, дескать, в Париже будут три раза в день приходить с кислородными масками, брать кровь, следить за результатами анализов. Я понимал, что в госпиталях сейчас экономия, амбулаторное лечение дешевле стационарного. Однако у каждого госпиталя своя статистика летальных исходов, и я подозревал, что в Нормандии не захотели ее ухудшать.

Осторожно поделился с Ирой своими опасениями: «Поэтому, может, останешься на ночь?» Она буквально закричала:

– Возьми меня отсюда! Возьми меня домой! Лиза приезжает поздно вечером, она сойдет с ума! И Тигрушка столько времени один.

В конце концов докторша капитулировала, более того, организовала возвращение Иры на «скорой». И это было очень кстати, ибо с улицы надо пройти через двор метров сорок, а на «скорой» достали кресло и докатили Иру прямо к лифту.

В одиннадцать вечера позвонила Лиза. Она уже в Париже, берет на вокзале такси. Ира разговаривала с ней медовым голосом. Потом засуетилась:

– Уезжай домой. Увидев тебя, она заподозрит недоброе. Сегодня я ей ничего не скажу. И Тигрушка не проболтается. А вот завтра, когда она отдохнет, в спокойной обстановке, я ей, конечно, поплачусь.

С тех пор у меня выработался как бы условный рефлекс. Когда бы я ни проходил к Ире, тихо ключом открывая дверь (вдруг она спит?), то первым делом с опаской заглядывал в ее комнату. И если кто-то на постели спал, или лежал с белой маской, или махал мне рукой, говорил по телефону и т. д., я облегченно вздыхал, звал Тигрушку, и мы с ним дружно исполняли песню на мотив «Каховки» про поимку большого кота (жуткий текст моего сочинения я уже цитировал, надеюсь, никто наизусть его не учил).

…Я смотрю страницу календаря за октябрь 2013 года, куда я записывал почти каждый день обязательные дела: «Машу везти к окулисту, Машу везти к окулисту, Машу к доктору Дуто» (наш семейный врач), «Машу к окулисту», и в тот же день, крупно, «ИРА». Несколько дней подряд «ИРА», потом «Машу к окулисту», «вечер в парижском русском культурном центре» (где Лена Якович показывала свой документальный фильм о Викторе Некрасове, в котором я тоже фигурировал), опять в один день «врач у Маши» и «Ира», «ИРА, ИРА, ИРА», и в конце месяца: «визит к доктору Диву» (это я уже по своим надобностям).