Андрей Ренников - Было все, будет все. Мемуарные и нравственно-философские произведения

– Вы такой-то? – спросил меня вошедший в мою комнату приставь.

– Да.

– У меня ордер на производство у вас обыска.

– Пожалуйста…

Будучи тогда в политическом смысле мирным правым кадетом, не имевшим никакого контакта с революционными кругами, я этим обыском особенно напуган не был. Но чувство досады и даже какой-то обиды естественно возникло. За что? Почему?

Сопровождаемый городовым, хозяйкой и нашим дворником в качестве понятых, пристав принялся за свое дело. Прежде всего пересмотрел все бумаги и тетради на письменном столе и в его ящиках.

– Скажите, – сухо, но вежливо спросил меня он, найдя внутри стола пачку использованных листков от анкеты. – Это что?

– Это? – с некоторой гордостью проговорил я. – Это – вопросник для определения того, как кому кажется луна у горизонта.

– Так… А для чего это надо?

– Для прогресса отвлеченной науки.

Пристав недоверчиво посмотрел на меня, перевел взгляд на листок вопросника и стал вполголоса читать: «Вопрос: ваша фамилия? Ответ: Кононенко. Вопрос: где вы главным образом жили – в гористой местности, или в равнинной? Ответ: в равнинной, в Херсонской губернии. Вопрос: кажется, ли вам луна у горизонта больше, чем наверху в небе, и если кажется, то во сколько приблизительно раз? Ответ: в семь раз…»

Пробежав беглым взглядом остальные листки, пристав задумался и передал пачку стоявшему рядом городовому:

– Приобщи к делу.

– Слушаю-с.

Затем началось приобщение к делу различных других документов, найденных на столе, в столе и на этажерке. Чертеж приплюснутого небесного свода, с предполагаемой на нем луной; рисунок глаза с мышцами заведующими его движением; любительская фотография, сильно передержанная, на которой я и двое моих коллег-студентов изображались в море в виде жутких обуглившихся фигур. Еще кое-что в этом роде.

– А тут что за вещи? – спросил пристав, подойдя к углу, где были сложены оставшиеся от опытов угломер, масляный диск и лампочка с веревкой.

– Это – части прибора для экспериментального исследования явления.

– А лампочка для чего?

– Я ее во время опытов поднимал при помощи веревки и на круге измерял угол видимости.

– Федорчук, приобщи.

– Слушаю-с.

Пристав присел к столу и стал складывать в один пакет всю захваченную у меня добычу. Затем, заметно повеселев от того, что неприятные обязанности выполнены, он закурил, повернулся ко мне и уже более мягко, без официальности, сказал:

– А вы знаете, мне тоже, это самое… Луна при восходе кажется больше, чем когда наверху.

– В самом деле? – оживился я. – А во сколько раз больше?

– Ну, раз в восемь. А от чего это зависит?

– У нас тоже… Из-за сада, возле главной почты, луна всегда здоровенная выходит, – хрипло отозвался молчавший до сих пор дворник.

– Отчего зависит? – любезно переспросил я пристава. – Если хотите, с удовольствием расскажу вкратце, коснувшись только слегка литературы вопроса… Помимо астрономов, которым особенно часто приходится наблюдать это явление, многие лучшие умы человечества тоже давно бились над разрешением загадки…

Я начал с Паскаля; упомянул имена нескольких крупных астрономов. высказывавшихся по данному поводу: перешел к разным психологам, разбиравшим этот вопрос в различных «вохеншрифтах» и «фиртельяршрифтах»… И, наконец, дошел до метода физиолога Филена; вышел на середину комнаты, стал спиной к столу, раздвинул ноги и, наклонив голову, начал смотреть на пристава между ногами, упираясь руками в пол. Хотя голова пристава при таком рассматривании оказалась как будто бы перевернутой, – с подбородком на месте лба и со лбом на месте подбородка, однако я все же уловил на его лице необычное выражение: нечто в роде испуга, смешанного с явной жалостью.

Тяжко вздохнув, он быстро встал со стула, забрал пакет с приобщенными к делу вещами и приказал городовому и дворнику следовать за собой.

– Ну, до свиданья, – как-то грустно глядя на меня сказал он. – Вы не имеете права покидать квартиры. На лестнице я оставлю охрану. A после доклада моего определится, будете ли вы освобождены, или препровождены к месту заключения.

Он протянул мне руку и добавил:

– А, все-таки, путаная вещь эта наука.

Около полуночи явился околоточный, снял охрану и сообщил мне, что я оставлен на свободе. Но свобода эта оказалась не полной; долгое время после обыска, несколько месяцев, при своих выходах из дому я замечал, что за мной всегда следует сыщик.