Венедикт Ерофеев - Москва – Петушки. С комментариями Эдуарда Власова

«Он снял запор, отворил дверь и стал слушать на лестницу.

Долго он выслушивал. <���…> Он уже хотел выйти <���…> Он уже ступил было шаг на лестницу, как вдруг опять послышались чьи-то новые шаги.

Эти шаги послышались очень далеко, еще в самом начале лестницы, но он очень хорошо и отчетливо помнил, что с первого же звука, тогда же стал подозревать почему-то, что это непременно сюда , в четвертый этаж <���…> Шаги были тяжелые, ровные, неспешные. Вот уж он прошел первый этаж, вот поднялся еще; все слышней и слышней! <���…> Сюда! И вдруг показалось ему, что он точно окостенел, что это точно во сне, когда снится, что догоняют, близко, убить хотят, а сам точно прирос к месту и руками пошевелить нельзя.

<���…>

…В то же самое мгновение несколько человек, громко и часто говоривших, стали шумно подниматься на лестницу. Их было трое или четверо» (ч. 1, гл. 7);

«[Сон Раскольникова: ] Двумя лестницами выше слышались еще чьи-то мерные, неспешные шаги. Странно, лестница была как будто знакомая! <���…> Ба! Это та самая квартира <���…> Как же он не узнал тотчас? <���…> Вот и третий этаж; идти ли дальше? И какая там тишина, даже страшно… Но он пошел. Шум его собственных шагов его пугал и тревожил. Боже, как темно! <���…> Он стоял и ждал, долго ждал, и чем тише был месяц, тем сильнее стукало его сердце, даже больно становилось. И все тишина. <���…> Он бросился бежать, но вся прихожая уже полна людей <���…> и на площадке, на лестнице и туда вниз – всё люди, голова с головой, все смотрят, – но все притаились и ждут, молчат… Сердце его стеснилось, ноги не движутся, приросли…» (ч. 3, гл. 6).

По стопам Раскольникова шел и герой Гамсуна: «И я стал подыматься по лестнице. Сердце мое колотилось» («Голод», гл. 3).

47.3C. 111. Это уже не «талифа куми» … это лама савахфани. То есть: «Для чего, Господь, Ты меня оставил?» —

Цитата из Нового Завета, из сцены казни Христа: «А около девятого часа возопил Иисус громким голосом: Или, Или! лама, савахфани? то есть: Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» (Мф. 27: 46; см. также Мк. 15: 34). Восклицания Христа, в свою очередь, восходят к Ветхому Завету, к псалмам Давида: «Боже мой! Боже мой! для чего Ты оставил меня? Далеки от спасения моего слова вопля моего. Боже мой! я вопию днем, – и Ты не внемлешь мне, ночью – и нет мне успокоения» (Пс. 21: 2–3).

До Венички на то же сетовал Розанов: «Боже, Боже, зачем Ты забыл меня? Разве Ты не знаешь, что всякий раз, как Ты забываешь меня, я теряюсь» («Уединенное», 1912). Использовал библейский текст и Есенин:

(«Проплясал, проплакал дождь весенний…», 1917)

У весельчака Рабле «лама савахфани» эксплуатируется в пародийном ключе:

«Рассмотрев кольцо, они [Панург и Пантагрюэль] обнаружили на внутренней его стороне надпись на еврейском языке:

ЛАМА САВАХФАНИ.

Тогда они позвали Эпистемона и спросили, что это значит.

Эпистемон им ответил, что это слова еврейские и означают они: „Для чего ты меня оставил?“

Панург живо смекнул:

– Я понимаю, в чем дело. Видите этот брильянт? Он фальшивый. Вот вам и объяснение того, что хочет сказать дама: Неверный! Для чего меня оставил ты?

Пантагрюэль тотчас догадался – он вспомнил, что перед отъездом не успел попрощаться со своей дамой, и это его опечалило» («Гаргантюа и Пантагрюэль», кн. 2, гл. 24).

Кстати, у того же Рабле Франсуа Виллон разыгрывает мистерию Страстей Господних, к которым обращается и Веничка; в основу описания этого фарса лег один из анекдотов из жизни легендарного поэта («Гаргантюа и Пантагрюэль», кн. 4, гл. 13).

47.4 Господь молчал. —

В Ветхом Завете пророк восклицает: «После этого будешь ли еще удерживаться, Господи, будешь ли молчать и карать нас без меры?» (Ис. 64: 12).

47.5 …верхняя половина, от пояса, осталась как бы живою, и стояла у рельсов, как стоят на постаментах бюсты разной сволочи. —

Имеются в виду многочисленные бюсты (чаще всего бронзовые), установленные практически во всех городах СССР в честь партийных деятелей, героев войны и труда. Также в начале «Анны Карениной» Льва Толстого поездом задавило сторожа: «– Вот смерть-то ужасная! – сказал какой-то господин, проходя мимо. – Говорят, на два куска» (ч. 1, гл. 18).

47.6 …со смертной истомой в сердце. —

См. у Пастернака: «Смягчив молитвой смертную истому, / Он вышел за ограду» («Гефсиманский сад», 1949).