Висенте Бласко-Ибаньес - Детоубийцы

Лѣсъ измѣнился, какъ только показался полнощекій ликъ луны, отъ которой тростники заблестѣли, какъ серебряные хлысты. У корней каждаго дерева простиралаоь безпокойная черная тѣнь. Казалось, лѣсъ растетъ, удваивается, словно на свѣтящейся землѣ выростаетъ другой призрачный лѣсъ.

Дикіе соловьи озера, такъ страстно любящіе свободу, что умираютъ, если ихъ посадить въ клѣтку, запѣли во всѣхъ концахъ просѣки и даже москиты жужжали нѣжнѣе въ насыщенномъ свѣтомъ уголкѣ.

Приключеніе начинало казаться обоимъ дѣтямъ интереснымъ.

Нелета уже не чувствовала боли въ ногѣ и спокойно говорила на ухо своему спутнику. Преждевременно развившійся инстинктъ женщины, хитрость брошенной, бродячей кошечки давала ей большое преимущество передъ Тонетомъ. Они останутся въ лѣсу! Не правда‑ли? Завтра, вернувшись домой, они найдутъ предлогъ объяенить свое приключеніе. Піавка пусть за все отвѣчаетъ! Они переночуютъ здѣсь и увидятъ то, чего никогда еще не видали. Они будутъ спать вмѣстѣ, будутъ какъ мужъ и жена. И въ своей наивности они дрожа произносили эти слова, еще тѣснѣе прижимаясь другъ къ другу, какъ будто инстинктъ имъ подсказывалъ, что пробуждавшаяся нѣжность требуетъ, чтобы они какъ можно яснѣе ощущали теплоту своихъ тѣлъ.

Тонетъ испытывалъ странное необъяснимое опьяненіе. Никогда еще тѣло подруги, которую онъ такъ часто билъ во время грубыхъ игръ, не обладало такой пріятной теплотой, которая, казалось, распространялась по его жиламъ и ударяла ему въ голову, возбуждая такое же волненіе, какъ чарка вина, которой его угощалъ въ трактирѣ дѣдъ. Онъ смотрѣлъ безцѣльно передъ собой, но все его вниманіе было поглощено головкой Нелеты, тяжело лежавшей на его плечѣ, и нѣжнымъ дыханіемъ ея рта, обдававшимъ его шею, точно ее щекочетъ чья‑то бархатная рука. Оба молчали и безмолвіе только увеличивало чары минуты. Нелета открыла свои зеленые глаза, въ глубинѣ которыхъ луна отражалась, какъ капля росы, и принявъ болѣе удобную позу, снова закрыла ихъ.

– Тонетъ… Тонетъ! – шептала она, какъ во снѣ, прижимаясь къ товарищу.

Сколько могло быть времени? Мальчикъ чувствовалъ, какъ смыкались глаза не столько оть сна, сколько отъ страннаго опьяненія, которое, казалось, подавляло его. Изъ всѣхъ шороховъ лѣса онъ слышалъ только жужжанье москитовъ, летавшихъ, какъ облака, надъ грубой кожей дѣтей озера. Это былъ странный концертъ, который усыплялъ ихъ, укачивая на волнахъ перваго сна. Одни пѣли, какъ писклявыя скрипки, до безконечности растягивая одну ноту, другіе, болѣе важные, пробовали цѣлую гамму, а огромные и жирные издавали глухой дрожащій звукъ, словно низкіе контрабасы или далекій бой часовъ. На слѣдующее утро сжигая ихъ лица, разбудило ихъ солнце, и лай собаки стражника, которая приблизила свою морду вплотную къ ихъ головамъ. Они находались на самой границѣ Деесы и до Пальмара было всего нѣсколько шаговъ.

Мать Тонета всегда добрая и грустная, побѣжала за нимъ съ весломъ въ рукѣ, чтобы вознаградить себя за безпокойную ночь, и слегка побила его, несмотря на его быстроту. До пріѣзда матери Нелеты въ «телѣгѣ угрей», она на всякій случай побила и ея дочку, чтобы та не пропадала больше въ лѣсу.

Послѣ этого приключенія, вся деревня, точно по молчаливому соглашенію, называла Тонета и Нелету женихомъ и невѣстой. Словно связанные навсегда той ночью, проведенной въ лѣсу въ тѣсныхъ объятіяхъ, они искали другъ друга, и любили другъ друга, не высказывая своего чувства словами, какъ будто между ними было условлено, что они должны принадлежать другъ другу.

Съ этимъ приключеніемъ кончилось ихъ дѣтство. Кончилась бѣготня, веселая, беззаботная жизнь безъ всякихъ обязанностей.

Нелета стала вести ту же жизнь, что и мать: каждую ночь она отправлялась въ Валенсію съ корзинами угрей и возвращалась только на слѣдующій вечеръ. Тонетъ, видѣвшій ее только на мгновеніе при наступленіи ночи, работалъ съ отцомъ въ полѣ или ловилъ рыбу съ нимъ и съ дѣдомъ. Дядюшка Тони, ранѣе столь добрый, теперь, когда сынъ выросъ, былъ также требователенъ, какъ и дядюшка Голубь , и Тонетъ, какъ примирившееся животное, исполнялъ нехотя свою работу. Его отецъ, этотъ упрямый герой земли, былъ непреклоненъ въ своихъ рѣшеніяхъ. Когда наступило время посѣва или жатвы риса, мальчикъ цѣлый день проводилъ на поляхъ Салера. Остальную часть года онъ ловилъ рыбу, иногда съ отцомъ, иногда съ дѣдомъ, допускавшимъ его, какъ товарища, въ свою барку, каждый разъ ругая однако собачью судьбу, по волѣ которой въ его семьѣ родятся такіе бродяги.