Френсис Фицджеральд - Три часа между рейсами (сборник)

– В ту пору я знал о тебе еще кое-что. Я знал три вещи: что ты родом из Йонкерса [19] Йонкерс – формально отдельный город, фактически – рабочий пригород Нью-Йорка к северу от Бронкса. , что ты частенько перевираешь слова…

– И что я хотела выйти за тебя замуж. Забудем это. Твой приятель мистер Берлин говорит куда лучше нас. Давай послушаем его.

– Я его слушаю.

– То есть я хотела сказать: послухаем.

– Почему ты назвала его моим приятелем? Я этого мистера Берлина и в глаза не видел.

– Я подумала: может быть, ты встречался с ним в Вене, пока жил там?

– Не видел я его ни там, ни где-либо еще.

– Он точно женился на той девушке?

– Почему ты плачешь?

– Я не плачу. Я только сказала, что он женился на той девушке, – он ведь на ней женился? Почему бы мне об этом не спросить? Если уж на то пошло… когда…

– Ты все же плачешь, – сказал он.

– Нет. Честное слово, нет. Это все из-за работы, очень устают глаза. Давай потанцуем.

исполнял оркестр.

Танцуя в его объятиях, она вдруг вскинула голову:

– Значит, по-твоему, они счастливы?

– Кто?

– Ирвинг Берлин и девчонка Маккей.

– Откуда мне знать, счастливы они или нет? Я же сказал, что не знаю их и никогда их не видел.

Мгновение спустя она прошептала:

– Мы все их знали.

Этот рассказ – о музыке. Иногда люди ведут мелодию, а иногда она ведет людей. Как бы то ни было:

– Значит, не суждено, – произнес он с ноткой обреченности.

меж тем говорила музыка.

– Почему?

– Потому что мы уже слишком старые. Да ты и сама не захочешь – теперь, когда тебе дали эту работу в Дюкском центре [21] Дюкский центр – одно из ведущих медицинских учреждений Америки, основанное в 1930 г. при Дюкском университете в Северной Каролине. .

– Я туда еще не перебралась.

– Но работу-то дали. И будут платить четыре тысячи в год.

– Ты получаешь вдвое больше.

– То есть ты все еще согласна?

продолжал оркестр.

– Нет. Думаю, ты прав. Уже слишком поздно.

– Слишком поздно для чего?

– Просто «слишком поздно», как ты сам сказал.

– Я не это имел в виду.

– И все равно ты был прав… Тише.

– Эта песня – как раз о тебе, – сказал он с чувством.

– Что? Это я-то взгляду услада и так далее? Тебе следовало сказать это мне пятнадцать лет назад. А сейчас у меня под началом целая клиника… Я по-прежнему женщина, – добавила она после паузы, – но уже не та женщина, которую ты знал когда-то. Теперь я совсем другая.

гнул свое оркестр.

– Да, я могла услаждать взгляды, когда была никем и даже не умела правильно выражаться…

– Я никогда не думал…

– Только не начинай снова. Лучше послушаем, что они играют.

– Песня так и называется: «Взгляду услада».

– А кто автор?

– Его зовут Джером Керн.

– А с ним ты встречался, когда в последний раз ездил в Европу? Он твой приятель?

– Никогда его не видел. С чего ты взяла, будто я должен знать всю эту звездную братию? Я всего-навсего врач. Я не музыкант.

Она помолчала, размышляя: откуда в ней эта горечь?

– Должно быть, все потому, что я за эти годы не встречала никаких знаменитостей, – сказала она наконец. – Впрочем, однажды я видела самого доктора Келли [23] …видела самого доктора Келли… – Говард Этвуд Келли (1858–1943) – известный гинеколог, рентгенолог и хирург. , но только издалека. Я стала такой, какая есть, просто потому, что хорошо делаю свое дело.

– А я стал таким, потому что…

– Для меня ты всегда будешь лучше всех. Как, ты сказал, звали этого автора?

– Керн. И я не говорил «звали». Я сказал «зовут».

– Ты всегда любил меня поправлять. А теперь мы оба располнели – средний возраст, ничего не попишешь. Не так уж много радостей выпало на нашу долю.

– В том не моя вина.

– В этом нет ничьей вины вообще. Просто так уж вышло. Давай потанцуем. Красивая мелодия. Как, ты сказал, звали того автора?