Абдурахман Абсалямов - Избранные произведения. Том 4

Гости разъехались в двенадцатом часу. Джагфар и Гаухар вышли на улицу проводить их. Это были недолгие минуты. Вот машины прощально загудели, потом где-то на повороте в последний раз сверкнули фары и тут же исчезли.

Пора бы хозяевам вернуться в дом. Но на улице так ярко светит луна! На небе ни облачка, вокруг полная тишина. Только на берегу реки словно бы слышатся какие-то вздохи и шорохи. Волны, что ли, тихо плещут о камни? Хорошо бы хоть недолго посидеть на берегу. Но Джагфар уже позёвывал. За столом он, хотя и «передёргивал» последние рюмки, тем не менее выпил изрядно.

Пока Гаухар раздумывала, Джагфар вдруг повернулся к ней и предложил:

– Может, всё-таки прогуляемся? Правда, пора бы спать, но признаться, после сытной еды тяжело, да и в голове немного шумит. Неплохо бы размяться и освежиться на ночь.

Гаухар сразу же согласилась. Миновав тенистую рощу, они вышли на берег. По воде далеко протянулась лунная дорожка. Вот по этой дорожке так и прошагать бы к настоящему мастерству, к известности. Коротенький, скорее всего случайный разговор за столом о живописи взволновал Гаухар. Ведь дома такие разговоры и не возникали. Джагфар всегда с усмешкой, порой снисходительной, чаще страдальческой, относился к увлечению жены. Неужели её опыты настолько смешны? Может, по-настоящему сведущие люди и в самом деле увидят в её рисунках проблески дарования? Но своими раздумьями Гаухар не решилась делиться с мужем.

Джагфар вдруг, словно угадав мысли Гаухар, добродушно рассмеялся.

– Глядя на Волгу да на луну, ты, должно быть, размечталась о своём рисовании? Не вздумай принять за чистую монету похвалы этого очкарика. Он крутил привычную пластинку. Для него не существует отдельных художников и их картин, есть только искусство вообще. Если он и называет одну-другую фамилии, так для того, чтобы пустить пыль в глаза.

– Не наговаривай на человека, Джагфар. По-моему, он достаточно осведомлён и правильно судит о живописи.

– Я так и знал, что ты это скажешь. Он же финансист, какое ему дело до картин?

– Ну и что? Он ведь и не выдавал себя за художника.

– Ладно, на этом и закончим. Мы оба всего лишь дилетанты в искусстве. Спорить без достаточных знаний – это пустая трата времени.

Они повернули к дому. Гаухар всё же хотелось возразить мужу, но, право, в такую ночь лучше не затевать споров. Кажется, она слегка недовольна собой: за время прогулки не расспросила мужа о госте в очках. Расспрашивать сейчас, после недружелюбного отзыва Джагфара об этом несколько странном человеке, как-то неудобно. У неё так и не осталось в памяти имя гостя, хотя кто-то из Дидаровых перед уходом назвал его. Гаухар только вздохнула, подумав: «Ладно, можно прожить и без этого, если не встретимся ещё раз».

На следующий день с самого утра погода начала резко портиться; похолодавший ветер взметал сухие листья, пожелтевшую хвою; к вечеру заморосил дождь.

Джагфар только что вернулся из города, ему понадобилось съездить за какими-то бумагами, забытыми на работе. Он стоял у окна и задумчиво говорил:

– Вот и кончилось бабье лето… Очень уж быстро кончилось.

– Что ты там бормочешь? – добродушно и как-то безотчётно спросила Гаухар, хотя слышала, что сказал муж.

– Так просто… Размышляю об изменчивости природы, – ответил Джагфар, почему-то смутившись. И вдруг оживился: – А знаешь, гостям повезло. Какой чудесный был вчера день! Говорят, когда теряешь человека, всегда бывает хорошая погода… Впрочем, мало ли пустых предрассудков.

Гаухар хотя и почувствовала какую-то странную многозначительность в словах его, но не стала допытываться, – она вообще не любила выспрашивать, выяснять недоговорённости.

А на следующий день, в понедельник, она узнала в школе, что погиб её любимый ученик, мальчик Юлдаш. Он попал под машину. Это было настолько неожиданно и оглушающе, что у Гаухар потемнело перед глазами. С трудом она закончила урок и пошла к родителям Юлдаша. Она не первый день знала родителей мальчика и не находила слов, как утешить их. Поплакали вместе. Выяснилось, что несчастье случилось позавчера, в субботу. Юлдаш возвращался из школы, перебегал улицу. Ухватился за прицеп, чтобы прокатиться, и сорвался… Что тут можно ещё добавить?

Вечером Джагфар сказал жене:

– Ты прости меня, Гаухар. Я узнал о беде ещё вчера, когда ездил в город, но не решился сказать, чтоб не испортить тебе настроение. Сегодня я узнал все подробности. Шофер затормозил, но…

– Не надо, молчи, – глухо проговорила Гаухар. И вдруг, закрыв лицо руками, зарыдала.