Ирвинг Шульман - Вестсайдская история

– Понял, – сказал Рифф.

Плечо онемело от боли, но он не собирался доставлять копу удовольствие, показав это. «Ракеты» должны им гордиться, и он чувствовал, что Тони тоже бы гордился.

– Вы хотите, чтобы мы вели себя как обычно. Мирно.

– Что касается твоей шпаны, – продолжил Шренк, – передай им от меня: если они не будут вести себя как я сказал, значит, они хотят, чтобы из них выбили дурь. Я и мои коллеги готовы и жаждем это исполнить.

Он оттолкнул Риффа, тот споткнулся и упал на Экшена.

– Возвращайтесь в свой квартал, – повторил Шренк. – Мы с Крапке будем регулярно наведываться, чтобы говорить вам, когда пора ложиться спать.

Шренк чувствовал, что не было между ними никакой любви, никогда не было и не могло быть. Он вместе с Крапке вернулся к патрульной машине и, прежде чем в нее залезть, двинул большим пальцем, чтобы ребята шли своей дорогой. Краем глаза он заметил, что Крапке восхищен тем, как он разрулил ситуацию. Крапке это запомнит и не поленится упомянуть. Это может пригодиться другим полицейским, чья голова забита социологической чепухой насчет того, что бедноту часто неправильно понимают.

Он же прекрасно их понимал. Если бы он смог добраться до пацана, который швырнул вонючую бомбу, то ткнул бы его в нее носом. Шренк проникновенно выдохнул и увидел, что Крапке кивнул, потому что понимал: оба они делают неблагодарную и опасную работу.

Но копу некогда думать об опасности. Иначе он станет пугливым, а чтобы в наши дни служить в полиции, нужно быть абсолютно нечувствительным к страху. «Ракеты» и «Акулы». Вест-Сайд терроризируют только эти две банды. Порой ему казалось, что хулиганов больше, чем тараканов. Но и хулиганов, и тараканов нужно давить.

– Куда теперь? – спросил Крапке.

Шренк опять вздохнул.

– Искать «Акул». Надо поговорить с Бернардо.

– Крепкий орешек? – поинтересовался Крапке.

– Такой же, как остальные. На английском говорит с акцентом, но кулак в физиономию – язык, который он точно поймет. Все понимают.

Они понаблюдали за тем, как «Ракеты» идут по улице, ненавидя парней за их воинственный вид: негнущиеся ноги, каблуки крепко впечатываются в асфальт, плечи расправлены, большие пальцы засунуты за ремни.

– Может, нам стоит вернуться в тот бакалейный магазинчик и попросить описание пацана? – предложил Крапке.

Шренк сморщил нос.

– Нет, я не вынесу той вони.

– Бомбы или магазина? – уточнил Крапке.

Шренк издал короткий и горький смешок.

– Без комментариев.

По тому, как ребята шли, по тому, как насвистывали, смеялись и хвастались, Рифф знал: «Ракеты» чувствуют, что одержали полную победу, и не над кем-то, а над полицейскими. Люди видели, как копы разговаривали с ними, видели, как он терпел наказание, и слухи дойдут до пуэрторикашек. Возможно, даже до Тони, и, может быть, заставят его вернуться к «Ракетам».

Если Тони захочет опять взять управление в свои руки, Рифф не против. Он тайком улыбнулся самому себе. Рифф знал, что Экшен бы взбесился, но все хорошо. Экшен видел, как он терпел пальцы копа – черт, ну и хватка у этой скотины. Хотелось потереть ноющее плечо, но он сдержался – пусть «Ракеты» считают, что ему ни капли не было больно. Никто не скажет, что он не выдержал наказание как подобает главарю.

Уличные часы над зарешеченным окном кредитного ювелира показывали почти десять вечера. Все произошло очень быстро, и в своем углу ребята могут еще целый час обсуждать стычку, разыгрывать свои роли, говорить друг другу, что они собирались сказать Шренку и Крапке, что они могли сделать, если бы паршивые копы ударили хотя бы раз. Тогда на часах будет одиннадцать.

По-прежнему слишком рано, чтобы идти по домам, но не слишком рано, чтобы поискать цыпочек. До утра еще много часов – часов, которые нечем занять, – и бурлящая энергия внутри него зудела, готовая взорваться.

Он должен повидать Тони, поговорить с ним еще раз, убедить вернуться. Когда командовал парадом Тони, каждая минута каждого часа была занята, наполнена делами. Правда, в то время Тони с остальными «Ракетами» занимался тем, что боролся за территорию. Им приходилось сражаться со всеми, чтобы заполучить этот квартал, и Рифф с остальным ребятами нажил шрамы, доказывая, что они завоевали квартал и удерживают его. Никто и помыслить не мог о том, чтобы бросить им вызов, никто, пока не появился Бернардо – один из первых пуэрторикашек, приехавших в этот район.

Остальные пуэрторикашки уже заполонили окрестности, но Бернардо продолжал привозить их на эту территорию, и его намерения были вполне ясны – захватить этот квартал. Если Бернардо и его «Акулам» это удастся, то всем белым придется отсюда уехать, и это станет еще одной победой пуэрторикашек и их тарабарского говора. А им куда деваться? В реку?