Тихон Чурилин - Тяпкатань, российская комедия (хроника одного города и его народа)

Гром-пророк был дурак грохочущий басом, как дроги по булыжнику за першероном 59. Проклинатель и обличитель. Все четверо ходили в предвещателях-пророчках (вроде московско-воронежского Зубакина 60) и были лодыри на ять с фитой.

Вопче-ж, – слободы были кольцом-облицовкой-округа, защиткой града Тяпкатани. Вопще – их мужики, хоть и слобожане, слободные гжане, – да рабья кость и нутрь, это вправду уж.

Воопще, ничего, – после девятсот пятого и там накал был, воолненье шло – и вышло какб веред 61багровый: бунтом, под холерную как б причину. Здорово нагрета была холка и хвост пришит всем, – и переводителю Козикову 62, мальчишке-поганцу, и – исправнику с помочником и кварталам-околодкам и стражникам: всех поимали слобогжане (слободные гжане!) да перевязали проволокой, да отмазали дёгтем с глинкой, да в гавне и выкупали – до волос. И были две бани – в одной мылись страдальцы-власти, а потом – другая, кровавая, рыжая, от нагаек и бития кулаками и резинами слобогжан. Полсотни – в тот свет, а полтысчи на этом прогулялись изрядно отдалённо. Трое отроков – Толстиков, Оня, – Вакаров Серёжа, да Федюньчиков Ваня, держали долго связь с бунтарями с революцинерами нашими. Прокламации. Массовки. Маёввки в росчах, лесках, лесищщах на тяпкатанской горке. Потом Земечужников-грахь 63был расчитан из жисти вчистую: гвоздь в сердце вколотили, шестидюймовку, помер тутж старик и напустил в штаны при конце: так видно, боль дошла, страх, ужасть.

Пот’м, рядом, торговали офенями 64, служащими половыми, писарями, отходниками 65граждане слобод. Маклаками 66. Барышниками-лошадниками. Были кустари-плотнички, кузнечьки, горшошнички. Дермочисты, трубовычисты. Было блядьё в Подмонастырной для монасей и всех граждан: вхот черверть Чудилинской хутьбы 67красноголовной и рупь серебром.

Словом – словом ещщо вернёмся к слободам, слобогжанем, слободным гжанам, айда, да! да айда, ддда-а!! 68

Слобод – 5: Подмонастырная + Кузнецы,

Стрельцы + Пушкары + Инвалиды. Росч

и лесов при них – по числу: пять.

Сады, огороды, земля пахотная и

луговая. Дон-река – обчая.

Один раз, в холерный год, девяностый какой-то 1, уснул город, слободы и росщи с лесьми и тяпкатаньской Чёрной Горкой в полдни.

Была маслена, подпрощённый 2, одни – ели по старому, другие – блинков с глинкой поцапали и набили чрево. Но уснули все. Спал всласть даже хожалый на каланче. Спал даже бессонный телеграф, в Чудилинском доме – вышло чудно – и чу́дно. Псы, козьё, бараны, утки и индейки индо уснули заканпанию. И видел весь город, слободы, Задон, росщи, леса и тяпкина Чёрная Горка один сон: старину седую, Тяпкино время, всмен с нашинским тогдашним. И сон был записан, как чудо монахом-учёным и писателем, пиитой духовного рая и стихознаем, Таисием, казначеем 3. Вот он:

«Братие. Егда познаша чудо, чудес свет, не захочешь познанию мирской прелести, земного греховского бытья.

Истинно говорю вам, всем мирянам, братиям нашим: бдите в духе, пребывайте в посте, в молитве богу вашему. Соприкосайтесь познанию мудрости, духовной, слаще пчелия мёда, слаще пшена сарацинского 4, млека и вина. И слаще прелести бесовских жон, иже блазня ныне и присно и во веки. Аминь.

Братие. Внимайте записи сей, летописи скромной, иже 5рукой летописца товременного, раба божия, вписано в летопись лет. Летопись и сказание сие о сих, иже предста предвнутреннея очи многих и многих рабов божиих, поелику всевидевшими были все, весь град божий и древний, Тяпкатань. Во имя господне благое и присвятое, духом божьим опаримое, передаю вам сие в назидание и сведение.

Благослови, господи, начать сказ сей:

Был год от Хе-ре 6тысяча восемьсот девятидесятый, когда бедствия пришли испытанем на град и сёла и веси 7, когда год поверг всё и всех в трепет и скрежет зубовный, трус и мор пошли рядушком, и с нищетой и смертью соединялись паки и паки 8. Была бо́лесть тяжкая, рекомая: холера и как зараза внедрялась судьбами неисповедимо в людях, их умерщвляя. Был плач и морок и тоска и мор лютый. Но когда пришла неделя сыроедна, рекомая: масленице – взыграша сердце усталое, обчее, града, и в остатний раз отдался он греху: объедения, опивания и гульбе с жонками и девками легкоживными, нетяжкого поведения.

И, отдаваясь гульбе, пианству и обжиранию, не забыли разнествования сословного и имущественного паки и паки.

Разно пили, разно пожирашо и баловали плотию, в оправе и драгоценной и дрянной, учиняща разно, но дружно.