Тихон Чурилин - Тяпкатань, российская комедия (хроника одного города и его народа)

Была ночь в Тяпкатани 1, ночь апрельская, уже тёплая, поздне-апрельская, к маю. Город спал, нахолменный, на семи, оцерквенный шестнадцатью божьими учрежденьями, на Дону, на ленте реки, истоковой, узконькой, молодой. Была ночь в Тяпкатани, в городе, где давненько-ко-о-о, воевал, грабил и дарил народ разбойничек проезжих и больших дорог – Тяпка, Яков 2. От него и пошёл город, его прозванье 3, начало жизни, бытия, духовных его путей и окоулков.

У конца Тяпкатани, пред Тульской улицей 4, в конце Дворянской (Большой) 5 – оконцевывал её дом-додом, краснокирпиченный 6, небеленный, высокий-двуэтажный и в виде аляповатого шильона 7.

К нему мкнул трактир, к этому кабак, и к нему, кабаку, мкнул ещё винносклад, или махонькой винный заводик. Чрез улицу и куриц ходящих хозяйственно по ней мкнул луг-выгон-ярморочная площадь 8, а на ней был, прямо вот, бикет, безфлажный 9, а за бикетом рассыпалось неподвижное стадо строений, лавок, опять до улицы, а за улицей, в конце выемка-выгона был монастырь-упырь! 10

Упырь-хлебоед, водкопиец, квасопивопиец, яблочник, шкурник купец-ухарь-упырь! И ёрник. Город-град, ворон-грач, вор из всех пор паршивых тел, толстых тел, худых телес, а кругом лес, рощи. Подмонастырская – под монастырём, при нём. Стрелецкая – собственность слободы – Стрельцов, Кузнецкая – очень подоль, та, собственно, лес, – собственность слободы Кузнецкой.

Слобод всего – пять: Стрелецы, Кузнецы, Инвалиды, Пушкары и Подмонастыри 11.

Кто народ сло́бод? Пращуры предки – в прятки, скрывшись в поколеньях, товарищах потомках 11а, боясь паспортизации, подымают, головы из них: паа-а-асма-треее-е-еть!

Аоооээии-ии! зевок, потом плевок, не на новое, а на, ах, господи, себя – что ж не дожили-ж.

Ну кто ж? И голода и хххлллдд-д-д, холода и холеры и чума, инфлуенция и модный грипп, ну и царские кружала 12, кабаки, шинки, харчевни, австерии (исте́рии) 13, трахтиры – полугар 14, пенник 15, анисовка 16, самогон, белоголовка-красноверхка 17и модерн: Поповки-Смирновки-Николаевки-Рыковки. Аминь, засыпься. И засыпались и спали на пяти кладбищах, а патриции – в оградах соборах и монастырской Старотроицкой 18пред Ильинской-старинной 19. Ой. Мамы! Бати! Тёти!!

Это питье. А бытье? Бытие, определившее-определяющее сознание? 20Бытье – вот: землица, ссыпка 21, кожа 22, рожа (мальва), самосад 23, сады, огороды и лошадьи ярмороки-и-иии!! 24

Тута – не провернёшь, всё было. Тута – не расскажешь, а попробуем и расскажем: как, что. Расскажем про песню. Её петь умели в Тяпкотани < так !> – от Тяпки времён до Эхгумнова времени, Констинтина 25. Констинтин был и есть знаменитый игрец на роялях и фортепьянах в Москве, образованье получил тут в имназии, потом в консерваториях в московских и заграничных. Играл форменно, как на органах и гуслях: ппеллл рояль вввыла фортепьяна. Играл у себя на ваканциях летом, так что под окны бегали все, весь Тяпкатань слушать. Все бегали, весь город, только слободам не интерес. Там – гармонья, ливенка 26и немецкостроевая 27, на серебряных голосах. И жилейка 28у пастухов на разные голоса – до печёнок!

В городе, в Тяпкатани тоже играли на гармониках-гармонях, но пуще всех – Волександра Васильна Чудилина 29, жонка красавица, во всю губерню, эдак-дак.

Василиск 30из Москвы каждый год, постом, на первую, ездил за товаром, дарил в гостинце гармонью всяких систем; и дамскую невскую, махонькую и двухрядку и трёх-четырёхрядку – все на серебряном материале и концерткину 31подарил – а вот ни фису (гармонью) 32, ни фортепьяну, не подарил не догадался, косолапый модник и угодник дамский и бабалюбец.

Кстати подглядим в дырку мирскую на Чудилина, Василиск Иоанча, на супругу его благоверную игрицу и красавицу, Волександру.

Василиск был рыж и раж 33, но косолап, телом бел, рылом – копия Никола Мирликийский чудотворец 34. Недаром, недаром был, звался Чудилином. Недаром один гусар Гродненского его безвеличества полку ему пияному бороду вымазал горчицей, а рыло – яицем в смятку. Заплатил две с половиной серебром, за то, побил и ещё проигрался у него в австерии-истерии, в трактире «Тяпкатанская красота – заведение» 35. И подрался тогда с маркёром, т. е. его побил до смерти кием в висок.

Одет был Чудилин, как денди 36, как сноб. Длинный сертук – зимой чёрного крепу, летом из серого альпаги 37. На верх, суточно 38, поддёвка на лисе, крытая аглицким сукном, празднично – шуба хорьковая, соболий редкостный воротник, другая – бобёр, на одно плечо спустив в двунадесятый 39, у входа в алтарь с левой стороны. Суточно – на грудях шёлковая манишка и галстук, чёрный, узлобанточной лентой, в бок. Празднишно: белый крахмал, золотой гарнитур, белый галстух, бант-батист, и медаль золотая: «усердие» на анюткинской ленте 40. Калоши – кожаные, лаковые, зимой – боты, валенные, сапоги под брюки, золотая царская-кучерская чепь с шеи, сердолик красный – печать в золоте, на пупе, с чепи вниз. Брюки – аглицкие, в по́лос белый полос на серачёрном трике – репс!!