Ли Хочхоль - Уйти и не вернуться

Что меня толкнуло пойти к Квансоку? Подойдя к нему, я испытал двойственное чувство: с одной стороны, я почувствовал отвращение к себе, а с другой – какую-то даже гордость за то, что не бросил его. Мне было все равно, умрет Квансок или нет, главное – я не оставил его в беде. И когда я вернусь на родину (если только вернусь), мне не будет за себя стыдно. Хавон стоял неподалеку, засунув руки в карманы, и всхлипывал. Я поднял Квансока на спину. Поездом ему отрезало левую руку. Хавон, подавляя рыдания, помог мне нести его, поддерживая Квансока сзади. Так мы вернулись в вагон.

Когда Квансок пришел в себя, его голос был на удивление спокойным, он спросил:

– Где мы? Куда пошел Тучхан?

Недолго думая, я ответил:

– Он пошел в больницу.

– В больницу? Как же я буду жить без руки? Тучхан скоро придет?

Тяжело дыша, Квансок зашевелился, словно пытаясь подняться:

– Давайте обязательно вместе вернемся домой. Мне кажется, что Тучхан меня неправильно понял. Мне надо с ним поговорить. А вы обо мне что думаете? Что я сделал не так? Вы будете обо мне заботиться? Правда, ведь будете?

К утру Квансок умер. Шапка с него сползла, левой щекой он прижимался к полу вагона, губы были очень бледными. Его худое лицо еще больше осунулось. В уголках глаз еще не высохли слезинки, везде была запекшаяся кровь. Хавон достал платок и вытер ему подбородок, а потом мы просто пошли на работу.

Тучхан завтракал, сидя на корточках. Поев, он рукой вытер губы и закурил. Сощурившись, он зажал сигарету в уголке рта и глубоко затянулся. Его усталые большие глаза смотрели куда-то далеко в небо.

Когда мы пришли на работу, один престарелый рабочий вдруг спросил Тучхана:

– А почему одного не хватает? Ну того, который все время болтает. Куда он делся?

– Он теперь в хорошем месте.

– Что, устроился на работу в хорошее место?

Тучхан в ответ промолчал.

– Куда, в американскую военную часть, что ли?

Снова молчание.

– Ну тогда хорошо. А ты не пойдешь туда?

Тучхан вдруг повернул голову, но, когда его взгляд встретился с моим, он отвернулся и стал смотреть в сторону моря на маяк. Рабочий, попыхивая трубкой, снова спросил:

– Так куда устроился? На арсенал?

Тучхан опять не ответил. Рабочий, не дождавшись ответа, выбил из трубки табак, постучав по бетонному полу, и пошел на свое место.

Вечером, закончив работу, мы вышли на причал. Тучхана не было. Хавон подошел ко мне и дернул меня за штанину. Я обернулся и увидел Тучхана, который куда-то шел по узкой дороге, слегка пошатываясь от усталости. Мы с Хавоном переглянулись. Когда Хавон снова захныкал, я просто отвернулся.

Мы открыли двери в вагон, но мне не хотелось заходить внутрь. Хавон вошел первым.

– Кажется, он спит.

В полутемном вагоне Хавон, как обычно державший руки в карманах, казался мне непомерно большим. Он еще не понял, что Квансок мертв. И тут я не выдержал: слезы потекли по моим щекам. Когда я попытался вытереть эти непрошеные слезы, Хавон непонимающе посмотрел на меня, а сообразив, тоже заплакал.

– Почему ты плачешь? Если ты не будешь, я тоже не буду, – сказал Хавон, заливаясь слезами. – Давай не будем плакать, прошу тебя, не плачь!

Хавон еле-еле пытался сдержать слезы. Я сел на пол. Мне было так горько, так обидно за нашу жизнь, так жалко себя и Хавона, даже больше, чем мертвого Квансока.

Вечером все вокруг покрыл молочно-белый туман. Мы взяли лопату и кирку, которую нам одолжили в небогатом доме поблизости. Тело Квансока мы замотали в соломенную циновку. Хавон все не переставал плакать. Было уже совсем поздно, когда мы отправились в путь. Мы шли, петляя между неплотно стоящих вагонов, и Хавон сказал:

– Сегодня довольно тепло.

– Да, – согласился я.

– Отправился ли рефрижератор номер пятнадцать?

– Да, вчера как раз отплыл. Там была такая вкусная клубника!

– Это правда.

Какое-то время мы шли молча, потом он сказал:

– Давай будем иногда останавливаться, чтобы передохнуть?

– Тебе тяжело?

– Да нет.

– Тогда почему?

– Просто я сильно вспотел.

На обратном пути Хавон неожиданно сказал:

– Я думал, что Тучхан добрый, а он, оказывается, совсем не такой. Кто так поступает?

Хавон кашлянул и снова посмотрел на меня, ожидая ответа.

На следующий день, вечером, когда солнце уже заходило, Тучхан неожиданно вернулся в наш вагон. В вагоне было тихо, все молчали.

Я был скорее рад этому. Все-таки лучше, когда нас больше, а не наоборот. Но Хавон снова украдкой стукнул меня по ноге. Я сначала не понял, но спустя какое-то время догадался, что он хочет бросить Тучхана и уйти куда-нибудь со мной вдвоем. Я сделал вид, будто ничего не понял. Хавон продолжал дергать меня за штанину.