Джеральд Даррелл - Перегруженный ковчег. Гончие Бафута. Зоопарк в моем багаже

В полдень солнце беспощадно обжигает лес и лагерь, в давящей духоте и жаре не слышно даже птичьих голосов. Лишь из прохладных глубин леса доносится слабый, отдаленный звон цикад. Птицы с закрытыми глазами дремлют в своих клетках, крысы перевернулись на спинки и тоже заснули, слегка подергивая лапками во сне. На теплой земле под укрытием из пальмовых листьев вытянулись во весь рост обезьяны, они мирно спят с кротким невинным выражением на маленьких мордочках. Единственным бодрствующим в такие часы обычно бывал тот же красноухий гвенон; он пристраивался к отдыхавшему бабуину, энергично чистил ему мех, время от времени подбадривая себя тонкими мягкими выкриками, и проделывал свою работу с таким же самозабвением, с каким сидит иногда за вязанием пожилая одинокая женщина. Длинными пальцами гвенон разглаживал и расправлял мех бабуина. При этом гвенон не искал блох, которые вообще редко встречаются у обезьян. Конечно, если во время поисков попадется и блоха, она будет немедленно съедена, но основной целью поисков являются кристаллики соли, появляющиеся в шерсти обезьяны после того, как у нее испаряется пот. Эти кристаллики соли считаются у обезьян первосортным лакомством. Ищущий вознаграждается вкусным лакомством, а тот, у кого ищут соль, испытывает приятное, сладостное ощущение, когда мягкие ласковые пальцы расчесывают и приглаживают его мех. Иногда стороны меняются ролями, тогда гвенон лежит на земле с закрытыми в блаженном экстазе глазами, а Джордж обшаривает его мягкий пушистый мех большими черными неуклюжими пальцами. Временами Джордж увлекается и забывает, что имеет дело не с обезьяной своей комплекции, тогда движения его сильных рук причиняют боль маленькому гвенону. Раздается жалобный тонкий крик, и в ответ слышится глухое, но виноватое бурчание Джорджа.

На ночь обезьян отвязывали от шестов, поили молоком с рыбьим жиром и привязывали в маленькой, специально построенной для обезьян хижине рядом с моей палаткой. Я знал, что чем ближе ко мне находятся обезьяны, тем они в большей безопасности; если бы леопард захотел ночью полакомиться обезьяной, он легко добрался бы до места их дневного пребывания. Каждый вечер обезьян приводили к хижине, поили и вводили в помещение, не обращая внимания на негодующие крики и протесты животных, которые еще не хотели спать. Джордж всегда приходил последним, и, пока в хижине привязывали остальных обезьян, он лихорадочно осматривал все кастрюли, надеясь в какой-нибудь из них найти недопитое молоко. Затем, несмотря на бурные протесты, его также втаскивали в хижину. В один из вечеров Джордж взбунтовался. После того как все улеглись, я поужинал и отправился в деревню на танцы. Джордж, вероятно, заметил меня сквозь одну из трещин в стене хижины и решил, что если я могу провести вечер вне стен лагеря, то он тоже имеет на это право. Осторожно развязав узел, он освободился от привязи и сквозь сплетенную из листьев стену хижины вылез наружу. Пробежав по лагерю, Джордж вышел на тропу; в этот момент его увидел сторож.

Сторож закричал, схватил банан и помчался к Джорджу, пытаясь приманить его обратно в лагерь бананом. Джордж остановился и внимательно посмотрел на бежавшего за ним сторожа. Подпустив его поближе, он неожиданно бросился ему навстречу, укусил его в ногу, повернулся и быстро пошел по тропе по направлению к деревне. Бедный сторож в это время громко кричал, стоя на одной ноге. Достигнув деревни, Джордж удивился, увидев, как много людей собралось вокруг фонаря. К моменту его прихода заиграла музыка и начался излюбленный в Эшоби танец, характеризующийся быстрыми раскачивающимися движениями туловища. Несколько минут Джордж внимательно следил за представлением и решил, очевидно, что эта интересная игра затеяна специально в честь его прихода. С громким радостным криком метнулся он в круг танцующих, несколько человек споткнулись о болтавшуюся за ним цепочку. Джордж начал весело прыгать в середине круга, то и дело толкая кого-либо из окружающих. Затем он задел и опрокинул фонарь, который быстро угас. Ошеломленный внезапно наступившей темнотой и суматохой, вызванной его появлением, Джордж бросился к ближайшему танцору и прижался к его ногам.

Фонарь был снова зажжен, Джордж, получив заслуженное наказание, сел ко мне на колени, где он вел себя вполне прилично. Когда я отворачивался, он украдкой пил из моего стакана, а в остальное время внимательно и серьезно разглядывал танцующих. Танцоры, искоса поглядывая на Джорджа, снова образовали круг. Вскоре я попросил маленький барабан и, спустив Джорджа на землю, поставил перед ним этот инструмент. Джордж внимательно следил за оркестром и теперь знал, что от него требуется. Присев на корточки, он оскалил клыки в восторженной гримасе и начал изо всех сил колотить в барабан. К сожалению, его понятие о ритме отличалось от такового у остальных барабанщиков, и вызванный им беспорядочный грохот снова привел в замешательство ряды танцующих. Вернув барабан законному владельцу, я отправился с Джорджем обратно в лагерь.