Нэнси Митфорд - Не говорите Альфреду

В этот момент зазвонил телефон, и мой дядя снял трубку.

– Это ты, Пэйн? Где ты сейчас – в доках Ист-Индии? [10] Группа доков в восточном Лондоне, к северо-востоку от Собачьего острова. Привези мне «Ивнинг стандард», пожалуйста. Спасибо, Пэйн. – Он повесил трубку. – Он может отвезти тебя на станцию, Фанни. Полагаю, ты едешь поездом 6.05? Не возражаешь отправиться туда пораньше, чтобы Пэйн мог заблаговременно доставить меня на коктейльную вечеринку?

– Коктейльную вечеринку? – удивилась я. Дядя Мэттью ненавидел вечеринки, питал отвращение к иностранцам и никогда ничего не пил, даже бокала вина за обедом.

– Это новая тенденция – разве в Оксфорде их нет? Скоро появятся, помяни мое слово. Мне они даже нравятся. Ты не обязан там ни с кем общаться, а когда приезжаешь домой, уже пора спать.

Робко, без особой убежденности, но чувствуя, что сделать это – мой долг, я задала вопрос, который был причиной моего визита. Я спросила дядю Мэттью, не хочет ли он увидеться с Фабрисом, сыном Линды, которого мы с Альфредом усыновили. Он учился в школе с нашим Чарли, они родились в один день, в одном и том же родильном доме. Линда умерла, а я выжила и покинула больницу с двумя младенцами вместо одного. Тетя Сэди иногда ездила в Итон и забирала оттуда мальчиков, но дядя Мэттью не обращал внимания на своего внука с тех самых пор, как тот был младенцем, во время войны.

– Нет, моя дорогая Фанни, благодарю покорно, – пробормотал он, смутившись. – Я не придаю большого значения детям других людей, как ты знаешь. Передай ему вот это, и пусть держится от меня подальше. – Перед дядей Мэттью лежал бумажник – он вынул оттуда пятифунтовую банкноту. Эта моя неудачная идея стала ложкой дегтя в бочке меда. Разговор прекратился, и я была рада, когда прибыл Пэйн с «Ивнинг стандард».

– На счетчике восемнадцать шиллингов шесть пенсов, милорд.

Мой дядя дал ему фунт и две полукроны.

– Спасибо, Пэйн.

– Премного благодарен, милорд.

– А теперь, Пэйн, ты отвезешь миссис Фанни на Паддингтонский вокзал. Только умоляю, не мчись с бешеной скоростью, нам не надо, чтобы она оказалась в кювете, мы все очень любим миссис Фанни. Пока будешь там, сделай милость, зайди к Уайману, засвидетельствуй мое почтение мистеру Баркеру из книжного киоска и спроси, не может ли он дать мне клубок бечевки. Сразу возвращайся обратно, хорошо? Мы едем к лорду Фортинбрасу в Грум-плейс. Я приглашен к шести тридцати – опаздывать не годится.

Когда я прибыла в Оксфорд, то была поражена, увидев Альфреда, ожидающего меня на платформе. Обычно он не приходил встречать меня – я даже не сообщила ему, каким поездом поеду.

– Ничего не случилось? – взволнованно спросила я. – Мальчики…

– Мальчики? Милая, извини, если я тебя напугал. – И тут он сказал мне, что назначен послом в Париж.

Естественно, я мало спала в ту ночь. Поначалу в голове крутились вполне рациональные мысли; шли часы, и мысли становились все более и более фантастическими. Потом, когда я уже пребывала между бодрствованием и сном, мысли приняли характер ночного кошмара. Прежде всего, мне было радостно осознавать, что заслуги моего дорогого Альфреда наконец публично признаны и он получил блистательный приз (как мне казалось), который вознаграждает его за то, что он такой хороший и умный. Альфред даром пропадал на ниве пасторской теологии, хотя его лекции на богословские темы производили неизгладимое впечатление на тех, кто их слушал. Во время войны Альфред занимал пост государственной важности; после этого я вполне ожидала увидеть, как он находит свое место в этой сфере. Но (то ли от недостатка амбиций, то ли из-за отсутствия возможностей, я так толком и не разобралась) когда его военная работа завершилась, он тихо вернулся в Оксфорд и, похоже, был обречен остаться там до конца дней. Со своей стороны, я уже рассказывала [11] Отсылка к роману Н. Митфорд «Любовь в холодном климате». , как, будучи пылкой молодой новобрачной, я нашла университетскую жизнь разочаровывающей. Это мнение я так и не изменила. Но я привыкла быть женой дона, я точно знала, что это понятие подразумевает, и чувствовала себя соответствующей требованиям, только и всего. Годы летели, ничем друг от друга не отличаясь, поколения юношей-студентов приходили и уходили. Я считала, что они так же похожи друг на друга, как и бегущие годы. Став старше, я потеряла интерес к компании подростков. Мои собственные дети все вылетели из гнезда: двое младших находились в Итоне, Бэзил… о, где же он сейчас и когда мне следует поделиться своими страхами с Альфредом? Бородатый Дэвид, старший, был доном в одном из краснокирпичных университетов [12] Краснокирпичный университет – университет, основанный в конце XIX – начале XX вв.; здание обыкновенно строилось из красного кирпича; университет второго разряда, то есть любой, кроме Оксфордского, Кембриджского и Лондонского. и жил в ногу со временем – во всяком случае, так он меня информировал. Я часто думала, что потребность женщины в детях почти полностью физическая. Когда они младенцы, их прижимаешь к себе, целуешь и шлепаешь и имеешь с ними буквально животную связь. Но когда они вырастают и покидают гнездо, они уже едва ли тебе принадлежат. Много ли мальчикам проку сейчас от меня? Что же касается Альфреда, оторванного от всех человеческих эмоций, то более чем вероятно, что, если бы мне было суждено исчезнуть, он бы просто ушел жить в колледж, где чувствовал бы себя так же счастливо, как и со мной. Что я вообще делаю на земле и как собираюсь заполнить тридцать с чем-то лет, которые мне, возможно, еще предстоит прожить до могилы?