Олег Михайлов - Кутузов. Книга 1. Дважды воскресший

Конец 1802-го, а также весь 1803 и 1804 годы заняли устройство хозяйственных дел по имениям. Кутузов начал строительство селитряного и пивоваренного заводов, вел торговлю пенькой, льном, поташем, лесом. Уйму времени отнимали многочисленные тяжбы с соседями, разбор жалоб крестьян на жестокость управляющих, а также опыты с необычными растениями: Михаил Илларионович выписал масляничные семена кунжута, или сезама. Он построил в Горошках церковь во имя святой Екатерины и подарил богатый иконостас. А вот на ризы денег не хватило…

Вести из Петербурга приходили невеселые, хотя, читая о некоторых происшествиях в столице, Кутузов смеялся от души. Новый генерал-губернатор, как и предполагал Михаил Илларионович, сразу начал чудить и шалить. Когда к нему на прием явился бывший правитель канцелярии Кутузова, граф Каменский сперва обругал его последними словами, а затем, дав волю своей ярости, принялся тузить в бока, так что несчастный чиновник вертелся и вопил благим матом. Дурачества фельдмаршала Михаила Федотовича скоро стали всем известны. Александр приметил, что Каменский не только слишком тороплив и чрезмерно вспыльчив, но что он позволяет себе даже переиначивать получаемые им высочайшие повеления. Выведенный из себя император сказал наконец Комаровскому: «Не хочет ли граф Каменский проситься прочь? Если в сие случилось, я поставил бы свечку Казанской Божьей Матери». В том же 1802 году его сменил граф Петр Александрович Толстой…

Где-то кипела жизнь, вершилась высокая политика, а тут Кутузов решал вопрос, удастся ли ему заготовить для продажи корабельный лес. И сколько корчм и лавок следует поставить в Райгородке – до ста или еще больше?..

Были, впрочем, и счастливые часы. Как он мог не порадоваться за свою любимую дочь Лизоньку, которая вышла замуж за молодого графа Тизенгаузена! Кутузов не чаял в ней души, справедливо видел в ее натуре собственные черты, схожесть в уме и характере и именовал «милая Папушенька». Часть своей родительской нежности он был готов теперь перенести и на Лизонькиного мужа. «Ежели бы быть у меня сыну, то не хотелось иметь другого, как Фердинанд», – пишет он обожаемой дочери. Федору-Фердинанду – двадцать один год. Папушеньке – девятнадцать, и они, безусловно, счастливы!..

Зато сердится Екатерина Ильинична, что не зовет ее к себе в Горошки, под разными предлогами оттягивает приезд. Ну, конечно, она нужнее ему там, в Петербурге, – как зоркий наблюдатель, сборщик и хроникер всех событий и даже ходатай и заступница по его делам.

Но, честно сказать, одному ему и вправду жилось лучше и покойнее, хоть и крутился он в непрерывных хлопотах и заботах об урожае. И лишь изредка наезжал с визитами к соседям-помещикам.

Среди соседей – русских, поляков, украинцев – встречались любопытные экземпляры. Да вот хотя бы престарелый вдовец, который вовсе сдурел – завел себе девиц, которые делают с ним все что хотят: рисуют ему сажей усы, водят его в бумажном колпаке, одевают в женское платье. А намедни, рассказывал обычно немногословный кутузовский помощник Ергольский, заставили его по конюшенному двору ездить верхом на козле. Все это он исполняет безропотно и совершенно счастлив. Да, всякому свое!..

А вот другой подстарок – убежденный холостяк – приманивал Михаила Илларионовича своим хлебосольством, тонкостями кухни, умением угостить по-русски, от души. Да и не его одного. И в ближайшую субботу в небольшом, но уютном домике на берегу бархатно-зеленого от тины пруда собрался весь почет уездный: отставной генерал-интендант, искуснейший во всей округе охотник на зайцев и дичь; изрубленный в котлету майор; священник – замечательный знаток и толкователь закона Божия…

Сам хозяин – Иван Степанович, носивший такую простую фамилию, что Кутузов все время ее путал – то ли Сидоров, то ли Митрофанов, а может, и Селиванов, – приятно улыбаясь, встречал гостей на крылечке. При появлении славного генерала, самого значительного лица в губернии, рассыпался мелким бисером:

– Милости просим! Милости просим, ваше высокопревосходительство! Да за столы! Все уже готово! Есть икорка знатная! Да и семужка – деликатес! Мы ведь люди холостые, только о себе думаем! Ха-ха! Жениться опоздали!..

Иван Степанович был толст, но говорил пронзительным дискантом. Впрочем, слушать его было одно удовольствие.

– Наливайте, да пополнее, господа! Михайла Ларионович, вот водочка зорная, это – калганная, та – желудочная. А вот и родной травничек. Такой, бестия, забористый, что выпьешь рюмку – обязательно другую захочется. Все попросту, по-русски. Щи с завитками, каша с рублеными яйцами и мозгами. Объедение, доложу вам! Разварной лещ с приправой из разных кореньев и с хреном. Сосиски с крупным горохом. А телятина? Необыкновенно нежная и сочная, с огурцом. Наконец, круглый решетчатый, с вареньем пирог вместо десерта…