Арчибальд Кронин - Испанский садовник. Древо Иуды

Хосе еще немного посидел за столом, шелестя страницами. Потом он встал, зевнул, рассеянно почесав в затылке, сделал несколько наклонов и разулся. Подойдя к полке, он потушил свет и пару минут спустя уже лежал в постели рядом с Николасом.

Почувствовав, что мальчик не спит, он прошептал:

– Все в порядке, амиго? Места достаточно?

– Да, – так же шепотом ответил Николас.

Постепенно его тело расслабилось, перестав прижиматься к стене. Кровать была мягкой и уютной. Незаметно он уснул.

Часом раньше, ничего не зная о том, что произошло за время его отсутствия, Харрингтон Брэнд вышел в Барселоне из идущего на восток поезда. С чемоданом в руке, протиснувшись сквозь кольцо орущих носильщиков и быстрым шагом миновав пассаж, он вышел к отелю «Эстасьон». Нерасторопный клерк определил его в номер на втором этаже, выходящий окнами во внутренний двор. Комната была нехороша, но, вопреки своей привычке, консул не стал возражать – здесь, по крайней мере, было тихо, а это ему сейчас было нужно больше всего. Всю дорогу от Мадрида он не мог собраться с мыслями и сидел, унылый и мрачный, в переполненном купе, поскрипывая зубами и мучительно хмурясь.

– Будете обедать, сеньор?

Брэнд тупо уставился на человека, который привел его в номер.

– Нет, не хочу. – Тут он сообразил, что с утра ничего не ел. – Да… Принесите что-нибудь… Все равно что. Кофе и холодную ветчину.

– Слушаюсь, сеньор.

Человек хотел выйти, но консул его остановил:

– Подождите. Отправьте телеграмму.

Он взял со стола блокнот с бланками и написал:

ГАРСИА, ВИЛЛА БРЕЗА, САН-ХОРХЕ.

ВСТРЕЧАЙТЕ МАШИНОЙ ВОКЗАЛЕ САН-ХОРХЕ УТРЕННИМ ПОЕЗДОМ 7:45 ЗАВТРА ВТОРНИК. ХАРРИНГТОН БРЭНД.

Оторвав бланк, он протянул его коридорному и властно произнес:

– Пусть отправят это немедленно. И передайте, чтобы разбудили меня в шесть утра.

Человек склонил голову:

– Непременно, сеньор.

Когда дверь закрылась, Брэнд со сжатыми кулаками и задумчиво сведенными бровями стал ходить взад и вперед по комнате, в сотый раз спрашивая себя, как могла ввести его в заблуждение формулировка того официального письма. Умозаключение, вынесенное им из письма, было вполне естественным, и ему в любом случае не в чем было себя винить. И все же… Каким же он был доверчивым! Когда он с горечью вспомнил свои разговоры с Деккером и малышом Николасом перед отъездом, в которых блестящее будущее он возвел на надеждах, оказавшихся абсолютно иллюзорными, его бросило в пот.

Невероятным усилием консул взял себя в руки, и этому способствовало осознание усталости при виде своего изможденного, небритого лица в зеркале шкафа. Достав из саквояжа туалетные принадлежности, он отправился в ванную. Пока ванна наполнялась, он побрился, а потом полежал некоторое время в горячей воде, словно пытался растворить в ней физическую боль.

Потом, в халате и тапочках, сел за письменный стол у двери, на котором стоял поднос с едой. Залпом выпил две чашки кофе и съел бутерброд с ветчиной. Насытившись, он встал и позвонил, чтобы убрали.

Официант пришел и ушел, и консул снова остался один, наедине со своими мыслями, со жгучим воспоминанием о собственном унижении. С нервно подергивающейся щекой он вернулся к столу, положил на бювар перед собой несколько чистых листов, взял ручку и начал писать:

Отель «Эстасьон»

Барселона

Понедельник, 22:30

Дорогой Галеви!

Я пишу из отеля, движимый желанием излить Вам – моему другу и врачу – душу, испытывая насущную необходимость в Вашем совете и поддержке.

Вам хорошо известна несправедливость, преследующая мою служебную карьеру, ведь Вы всегда хвалили достоинство и силу духа, с которыми я это терпел. В прошлом месяце я писал Вам об усилиях, прилагаемых мной к тому, чтобы смириться и оптимальным образом использовать свой перевод в Коста-Браву. В пятницу я получил сообщение от Лейтона Бейли, извещающее меня о том, что Джордж Тенни, консул первого класса в Мадриде, перенес эпилептический припадок, в связи с чем необходимо мое немедленное присутствие в столице.

Вы знаете, я лишен самомнения. И никогда не тороплюсь с выводами. Могу Вас заверить, что из формулировки письма было совершенно ясно, что мне предстоит заменить Тенни. Я безотлагательно отправился в Мадрид.

Прибыв на место в субботу, я, к своему удивлению, обнаружил, что увидеться с Бейли невозможно – он уехал за город на уик-энд. Вернувшись в понедельник, он потряс меня, объявив, что я вызван в качестве временного заместителя, что Герберт Мейер, который сейчас находится в Варшаве, должен занять место Тенни и что «я очень обяжу его, если заполню вакансию» до приезда Мейера.