Пелам Вудхаус - Задохнуться можно

Через тридцать секунд Монти был в гостиной, и сыщик взирал на него, как вспугнутый василиск.

– Знаю, знаю, – заверил наш герой, правильно трактуя этот взгляд. – У меня к вам дело. Прямо не пойму, с чего начать…

– Начнем с того, – предположил Пилбем, – что я сломаю вам шею.

Монти миролюбиво отмахнулся.

– Нет-нет, – сказал он. – Не надо так говорить. Неверный тон. Абсолютно неверный.

В этот миг мальчишка, служивший в «Гербе», принес двойное виски. Это позволило Монти собраться с мыслями.

– Так вот, – легко и бегло начал он, – кажется, я говорил вам, что все непросто, есть пружины. Они есть. Я люблю прекрасную девушку, но ее отец, по дурости, не разрешает нам пожениться, пока я нигде не работаю. Мало того, он требует, чтобы я проработал целый год. А меня отовсюду выгоняют. Поступил к Тилбери – выгнали. Поступил к Эмсворту – выгнали. Нет, нет! – Монти поднял руку. – Я знаю, вы хотите сказать: «Везет же вашей невесте». Вы ошибаетесь, она меня любит, хотя некоторая отсталость мешает ей надуть отца. Итак, меня выгоняют. А сейчас мне пришло в голову: у вас контора, всякие помощники. Возьмите меня!

Перси не ответил мгновенно лишь потому, что выбирал лучший вариант из трех. Но выбрать не успел, Монти Бодкин произнес удивительную фразу:

– Дам тысячу фунтов!

Перси наконец справился с несчастными связками.

– Тысячу?!

– Ах, у меня куча денег! – сообщил наш герой, приняв странный блеск в глазах за недоверие. – Просто мутит. Не в них суть. Суть в Дж. Г. Баттерсвике. Он непременно хочет…

Перси Фробишер Пилбем менялся на глазах. Примерно это мы можем увидеть в фильме про Джекилла и Хайда, но все же потише, помягче. Лицо его светилось изнутри. Вообще-то красивей он не стал, но Монти судил не эстетически.

– Заплатите тысячу, чтобы ко мне поступить? – еще раз проверил сыщик.

– Вот именно.

– Да за такие деньги, – просто сказал Пилбем, – будьте хоть партнером, если вам надо.

– Нет, не надо, – отвечал Монти. – Тут все равно, какое место. Я бы хотел – таким, знаете, помощником.

– Пожалуйста.

– На целый год?

– Хоть на десять!

Монти сел, торжественно и устало, как марафонский победитель. Смотрел он на рекламу шипучки («Содовая Сигби»), которая помогала обоям создавать ту особую атмосферу, к какой обычно стремятся безжалостные кабатчики.

– Ее фамилия Баттерсвик, – наконец сообщил он. – Зовут Гертруда.

– Да? – откликнулся Пилбем. – Книжка при вас?

– Глаза, – продолжал Монти, – серые… Но как бы и голубые!

– А то! – поддержал сыщик. – Может, в кармане?

– Что до волос, они каштановые. Точнее, такие рыжеватые. Можно сказать, бронзовые. Рост… ну сами понимаете! А вот губы…

– Бумажки нет? – осведомился Перси.

– Нарисовать вам, да?

– Выписать чек.

– А, ясно! Книжка наверху, в чемодане.

– Тогда пошли, – предложил Пилбем. – Я вам помогу.

Бидж сидел у себя и пил бренди. Если дворецкий имел на это право, то именно этот. Его снедала печаль. Такой благодушный человек не мог спокойно смотреть на злоключения бедной четы. Бидж любил детективы и хотел бы, чтобы жизнь на них походила. Ну, смотрите: гангстеры, выстрелы, засады, мрачные подземелья, зловещие китайцы, отравленная спаржа, кобры в камине – а влюбленным хоть бы что. Здесь он на такой исход не надеялся. Когда в библиотеке сидят леди Констанс и леди Джулия, хорошего не жди.

За восемнадцать лет он изучил хозяина. Да, добра он хочет каждому, но столкнись интересы, начнись всякие споры – и пылкое стремление к покою побудило его сдаться тому, кто громче кричит. Те же восемнадцать лет научили его тому, что это леди Констанс.

Словом, надежды нет. Тяжело вздохнув, он налил бренди. Обычно в этот час он пил портвейн. Но портвейн означал, что обед кончен, кофе подан и до завтра душа свободна. Сейчас он был бы неуместен.

Вздохнув и отпив еще, он заметил, что в комнате кто-то есть. И впрямь, в нее вошел Ронни.

– Не вставайте, Бидж, – сказал он, присаживаясь к столу. Щеки его были скорей малиновыми, а это показывало, что он волнуется. Дворецкий вспомнил, что десять дней назад, такого же самого цвета, молодой хозяин вовлек его в страшную аферу. Потом он взвесился и узнал, что потерял за двое суток три фунта.

– Дела плохи, Бидж, – произнес Ронни.

– Да уж, мистер Роналд, – согласился дворецкий. – Значит, вы слышали?

– Что?

– Печальные новости.

– Ну да, вы же там были.

Бидж закатил глаза, давая понять, что это не самое худшее.

– Императрица, – сказал он, – съела рукопись, мистер Роналд.