Пелам Вудхаус - Перелетные свиньи

– Может быть, вам интересно, что ее ищет полиция?

– Полиция?

– Ну, полисмен. Он увидел свет и зашел.

– Вы не водили его по дому?

– Нет.

– Это хорошо.

– Он надеется поймать воров.

– Ха-ха.

– Я не вижу ничего смешного.

– Я – вижу. Да не бойтесь вы местных бобби! Они не найдут барабан в телефонной будке. Что же с ним стало?

– Он ушел. Потом пришел некий Бурбон.

Галли подпрыгнул:

– Бурбон?

– Свинарь сэра Грегори. Тоже увидел свет, подумал, что тут Биффен. Они с адмиралом пили пиво.

Галли кивнул:

– Да, Рожа это любит, а вот друзей выбирает плохо. Ваш Бурбон – негодяй из негодяев. Вы его впустили?

– Сам вошел.

– Сюда? Кухня же рядом!

– Он свинью не видел.

– Но слышал. Разве она не хрюкала?

– Еще как! Я даже удивился, почему он не слышит.

Галли встал, немного скривившись, как кривятся в час поражения.

– Слышал, – твердо сказал он. – Хороший свинарь узнает свою свинью за десять миль, что там – еще и в бурю, мало того – среди тысячи других свиней. Слышал и узнал. Странно другое, почему он вас не обличил. Что было дальше?

– Я от него отделался.

– Как?

– Наплел всякого.

– Чего именно?

– Ну, всякого.

Галли фыркнул.

– А он не поверил?

– Вроде бы поверил.

– Издевался. С него станется. Сейчас стучит сэру Грегори. Что ж, это конец. Увезу ее туда, к ним. Секрет счастья и покоя в том, чтобы знать, когда закругляться. Неприятно признать, что тебя победили, а надо, ничего не поделаешь.

Джерри замялся.

– Вам не помочь?

– Со свиньей? Нет, управлюсь.

– А то я как-то развинтился.

– Сидите здесь, ждите Биджа.

– Он идет сюда?

– Едет на велосипеде. Ах, жаль, я не увижу! Ну, пока.

Он шагнул на кухню, а минут через десять у парадного входа раздался тяжкий грохот.

Было время, когда Себастьян Бидж прекрасно ездил на велосипеде. Что там, он победил в гонках мальчиков, у которых не сломался голос ко второму воскресенью после Пасхи. Да, такое время было – но ушло.

Только феодальная верность и мысль о том, что мистер Галахад положился на него, помогли ему взять велосипед у Ваулза и выехать на дорогу. С самого начала его терзали предчувствия, и они оправдались. Полагают, что если ты ездишь на велосипеде, ты на нем ездишь. Бидж узнал на опыте, что это предрассудок. Джерри встретил и отвел в гостиную едва живого человека.

– Как доехали? – спросил он, чтобы начать беседу.

Дворецкий трепетал, словно поле под летним бризом.

– Не очень хорошо, сэр, – отвечал он. – Давно не катался. Ножные мышцы устают.

– Главным образом икры?

– Да, сэр.

– Падали?

– Да, сэр.

– Неприятно упасть с велосипеда.

– Да, сэр, – сказал Бидж и закрыл глаза.

Резонно рассудив, что тему можно закрыть, Джерри стал думать о том, что бы еще выдумать, повеселее.

– Мистер Трипвуд забрал свинью, – сказал он наконец. Он не ошибся. Глаза у Биджа открылись, в них светилась надежда.

– Неужели, сэр?

– Да. Решил, что так лучше. Слишком много здесь бродит народу – полисмены, свинари. Уехал он примерно четверть часа назад, так что она уже дома.

Бидж облегченно вздохнул.

– Я очень рад, сэр. Я ужасно нервничал.

Джерри удивился, что такой человек может нервничать, но и приободрился. Значит, под шарообразным жилетом таятся человеческие чувства.

– Вы давно знаете мистера Трипвуда? – беспечно спросил он.

– Лет двадцать, сэр.

– Ну? Занятный тип…

– Сэр?

– Носится повсюду, свиней крадет. Странновато, а?

– Простите, сэр, я бы не стал обсуждать семью моего хозяина, – сдержанно сказал Бидж и снова закрыл глаза.

Краска стыда просто окатила Джерри. Он чувствовал то, что почувствуешь, если наступишь в саду на грабли, а они стукнут тебя по носу. Следующую тему выбрать было нелегко.

Погода? Урожай? Будущие выборы? Здоровье лорда Эмсворта?

Тут он с облегчением заметил, что это и не нужно, Бидж заснул. Джерри встал и пошел на цыпочках к выходу, подышать немного.

Дышалось в садике неплохо, он понемногу успокаивался, когда зашуршали шины и подъехал Галли. С ним была большая свинья.

Трудно сказать наверняка, лунный свет неверен, но Джерри показалось, что она кивнула ему. Тут бы кивнуть в ответ, но в такие минуты как-то забываешь о вежливости. Хрупкое спокойствие, о котором мы только что говорили, совершенно исчезло. Ведь оно стояло на том, что при всех аффектах и обидах все-таки не надо больше думать о свиньях. И вот, пожалуйста, свинья, да какая!