Пелам Вудхаус - Полная луна

– Понимаю. Угрызения.

– Я теперь готов на все. Бросить живопись? Пожалуйста!

– Это хорошо.

– Я ей так и напишу.

– А тетя Гермиона перехватит.

– Да, верно.

– Куда уж верней! Когда девицу нашего рода высылают в Бландинг, письма просматривают.

– Тогда передай ей записку.

– Нет, я сейчас не в замок. Ладно, я туда заеду. Если она вернулась – сам поговорю. Подожди. Я скоро.

И он уехал, представляя себе, как Чедвики прижимаются носами к стеклу, жадно глядя вдаль.

Прошло не очень много времени, когда Фредди появился снова.

– Обернулся, как смог, – сказал он. – Если заждался, прости, о тебе же хлопотал.

– Ну как?

– Видел ли я Пруденс? Нет. Она не вернулась. Но ты сперва скажи, ты правда хочешь помириться? Ты готов пресмыкаться и ползать?

– Да.

– Зная при этом, что для брака нет ничего хуже?

– Да.

– Я бы не торопился, Глист. Я знаю твою Пруденс. Дай ей палец – отхватит еще что-нибудь. Со мной она вежлива, где там – почтительна, – но почему? Не распускаю. Эти… э… невысокие девушки – вроде болонок. Ты видел разъяренную болонку? Она…

– Ты рассказывай! – напомнил Генри. – Рассказывай, расска…

– Ладно. Увидев, что ее нет, я позвонил Галли.

– Галли?

– Кому же еще? Если кто-то и подскажет, что делать, то это он. Выслушав все, через две минуты, после одного бокала виски с содовой, он дал нам совет.

– Какой человек!

– Именно. Я тебе рассказывал, как он женил Ронни Фиша на хористке, хотя с ним боролись все наши тети?

– Нет. Так и женил?

– А то! Пределов для него нет. Тебе повезло.

– Что же он предложил?

– Замечал ли ты, – начал Фредди, – что хозяева замков, вроде моего отца, не знают толком, сколько человек у них служит? Возьмем садовников. Выйдет отец утром, идет и видит – оперся кто-то на лопату. Что ж, он скажет: «А, вот верный старый Джо, или Перси, или Питер, или Томас»? Нет. Он скажет: «А, садовник!» Таким образом…

– Ты бы рассказывал, – предложил Генри. – К чему тут садовники? Что предложил Галли?

– Я об этом и говорю. Дядя Галли, из Лондона, сказал, что буквально всякий может наняться к нам садовником. Ясно тебе? Ты заметишь, что ничего не смыслишь в садоводстве. И не надо. Ходи себе с граблями или с тяпкой и гляди поревностней. Купить их можно здесь, у Смитсона. Главное – ревностный вид.

Генри онемел, пораженный величием этой мысли; но тут же увидел и препятствия:

– Разве за ними никто не присматривает?

– Как же, присматривает, Макалистер. Все в порядке. Дал ему пять фунтов. Если к тебе подойдет шотландец, похожий на малого пророка, не пугайся. Кивни и похвали сад. Увидишь отца – кланяйся.

– Потрясающе! – вскричал Генри.

– Я тебе говорил.

– Буду бродить…

– …пока Пру не вернется…

– Поговорю с ней…

– …и помиришься. А то передай записку с верным человеком. Приготовь заранее. В чем дело?

– О Господи!

– Что с тобой?

– Ничего не выйдет. Твой отец меня знает.

– Неужели ты думаешь, – удивился Фредди, – что дядя Галли это упустил? Он вышлет первой же почтой.

– Кого?

– Ее.

Генри побледнел:

– Не ее ?

– Именно ее. Он сразу пошел к Биффену и забрал.

– Ой!

– Честное слово, Глист, я тебя не понимаю! Сам я ее не видел, но ассирийский царь – это очень солидно. В конце концов, нужен же тебе грим, вот и бери, от всей души советую. Ладно, пока! Желаю удачи.

Полковник Уэдж сидел в ногах постели и беседовал с женой, пока она завтракала, как у них повелось. Он встал, подошел к окну, нервно позвякивая ключами в кармане.

– Нет, что за человек! – сказал он. – В жизни такого не видел.

Если бы рядом случился добрый друг и проследил, куда он смотрит, ему бы показалось, что эти слова относятся к садовнику с граблями, который стоит внизу, на газоне, и он бы с ним согласился. Природа создала в свое время много странных существ, в том числе вот это. Особенно в нем поражала борода – светло-горчичного цвета, ассирийской формы.

Но друг ошибся бы. Полковник говорил не о нем. Когда сердце гнетет забота – до садовников ли, даже бородатых? Говорил он о Типтоне Плимсоле.

Многие отцы смотрят на поклонников дочери, как пастухи, у которых хотят увести овечку. Полковник был не из них. Не принадлежал он и к тем, кто сидит сложа руки, пуская все на самотек, тем более если поклонник – миллионер.

– Чего он ждет? – сварливо спросил он, возвращаясь к постели. – Ясно, что он влюбился. Чего же он ждет, а?

Леди Гермиона печально с ним согласилась. И она любила расторопность, сочувствовала смелости. Вид у нее был такой, словно кухарка учуяла, что подгорает обед.