Пелам Вудхаус - Замок Бландинг

Говорил он с отличной дикцией, красноречиво и долго, однако не так долго, как собирался. Ибо по истечении примерно двух минут с четвертью воздух в его непосредственном тылу был пронзен не то резким восклицанием, не то пронзительным криком, и, оглянувшись, он узрел в дверях Мабелле Риджуэй, свою нареченную. Рядом с ней стоял молодой брюнет с густо напомаженными волосами и мрачным выражением лица, который выглядел точь-в-точь как те молодчики, которых полиция постоянно объявляет в розыск в связи с недавним ограблением кулинарной лавки Шёнштейна «Бонтон» на Восьмой авеню.

Наступила пауза. В подобных случаях не всегда удается сразу найти что сказать, а Булстрод был не только смущен, но и полностью сбит с толку. Он ведь думал, что Мабелле находится в трех тысячах миль от Голливуда.

– А… наше вам, – сказал он, отлепляясь от Женевьевы Бутл.

Молодой брюнет полез было в набедренный карман, но Мабелле его остановила:

– Благодарю вас, мистер Мургатройд, я справлюсь сама. Обойдемся без обрезов.

Молодой человек извлек на свет названное оружие и смотрел на него с печальным вожделением.

– По-моему, дамочка, вы не усекли, – возразил он. – Вы знаете, кого этот лапатель лапает? – спросил он, наставляя обличающий перст на Женевьеву Бутл, которая, дрожа, съежилась за чернильницей. – Мою маруху. Не более и не менее. И в наличии, а не на фотке.

Мабелле ахнула:

– Что вы говорите!

– То и говорю.

– Что ж, мир тесен! – сказала Мабелле. – Да, сэр, тесен, и вы не можете этого отрицать. Тем не менее, мне кажется, лучше будет обойтись без стрельбы. Мы ведь не в Чикаго. И пойдут слухи и сплетни.

– Пожалуй, вы правы, – согласился Эдвард Мургатройд. Он подул на свое оружие, угрюмо пополировал его о рукав и вернул в карман. – Но ей я все выскажу, – добавил он, сверкая глазами на Женевьеву, которая теперь отступила к стене, держа перед собой, словно в жалобной попытке отгородиться от мести, меморандум, которым администрация студии ставила всех авторов в известность, что выражение «польское рыло» более не должно использоваться в диалогах.

– А я выскажу все мистеру Муллинеру, – сказала Мабелле. – Оставайтесь тут и поболтайте с мисс Бутл, пока я в коридоре проинтервьюирую этого Великого Любовника.

В коридоре Мабелле повернулась к Булстроду, крепко сжав губы. На миг воцарилась тишина, нарушаемая только стуком пишущих машинок, доносящимся из разных комнатушек, да иногда тот или иной автор испускал стенание в поисках нужного прилагательного.

– Какой чудесный сюрприз! – сказал Булстрод с жалкой улыбкой. – Какими судьбами ты здесь, любимая?

– Мисс Риджуэй для вас! – отпарировала Мабелле, чьи глаза метали молнии. – Я вам скажу какими. Я бы и сейчас была в Нью-Йорке, если бы вы писали мне, как клялись. Но со времени вашего отъезда я получила только паршивую открытку с видом на Большой каньон.

Булстрод был потрясен.

– Ты хочешь сказать, что я написал тебе всего раз?

– Один раз. И, прождав три недели, я решила приехать сюда, выяснить, в чем дело. В поезде я познакомилась с мистером Мургатройдом. Между нами завязался разговор, и я узнала, что он оказался в точно таком же положении, что и я. Его невеста бесследно исчезла на ничейной голливудской земле и даже открытки не прислала. Это он предложил прочесывать студии. Позавчера и вчера мы обследовали семь, а сегодня, протраливая «Идеало-Зиззбаум», увидели, как вы выходили из какого-то здания…

– Из столовой. Я зашел туда выпить стаканчик охлажденного солодового молочка. Мне было немножко нехорошо.

– К тому времени, когда я с тобой разделаюсь, – сказала Мабелле голосом, охлажденным куда больше любого солодового молочка, – тебе будет совсем нехорошо. Так вот, значит, кто ты такой, Булстрод Муллинер! Изменник и развратник!

Из кабинета доносились истерические девичьи рыдания, гармонично сочетаясь с басистыми нотами бутлегерских увещеваний и ритмичным стуком в стены со стороны мистера Дабни и мистера Мендельсона, которые тщились сосредоточиться на «Глазированных грешниках». Как истинный сын Чикаго, мистер Мургатройд обладал даром выражать свои мысли с четкой нервной выразительностью, и некоторые используемые им слова, профильтровываясь сквозь дверь, обретали убойную силу ручных гранат.

– Потаскун направо-налево и плющ ползучий! – сказала Мабелле, пронзая Булстрода презрительным взглядом.

Явился рассыльный с извещением от администрации, запрещающим курить в дворике для прогулок. Булстрод прочел его рассеянно – нежданный перерыв дал ему время собраться с мыслями.