Кристофер Прист - Фуга для темнеющего острова

– Так значит, пойдем?

– Конечно.

– Сколько тебе собираться?

– Недолго. Надо принять ванну и помыть голову.

– Договорились.

Она догладила вещи, убрала доску и утюг, потом несколько минут возилась в кухне.

Я включил телевизор посмотреть новости. Главной темой были приближающиеся парламентские выборы. Некий депутат от правой независимой партии «реформистов» по имени Джон Трегарт вызвал много шума заявлением о том, что казначейство подделывает финансовую отчетность. Он утверждал, что располагает неопровержимыми доказательствами, но, опасаясь ареста, поделится ими только с парламентом. В это же время, видимо, по указке действующего правительства, стали появляться сообщения, в которых всю вину за подлоги сваливали на самого Трегарта и оппозицию.

Я вымыл посуду, затем сказал Салли, что придет Хелен и посидит с ней, поэтому пусть ведет себя хорошо. Она торжественно поклялась не безобразничать. Хелен ей нравилась. Я зашел в ванную за электрической бритвой. Изобель уже залезла в воду. Я наклонился к ней и поцеловал, она ответила, как-то странно улыбнувшись. Чему, я так и не понял. Потом я помог Салли переодеться в пижаму, спустился с ней в гостиную и сел читать.

Я созвонился с рестораном в Вест-Энде и забронировал столик на двоих на восемь часов. Пока я разговаривал, Изобель, уже в вечернем платье, вышла в гостиную в поисках фена. Хелен приехала ровно в семь, и мы повели Салли в спальню.

Изобель расчесала и распустила волосы, а бледное платье подчеркивало ее фигуру. Она нанесла тени и тушь и надела ожерелье, которое я подарил ей на первую годовщину. Я уже давно не видел ее такой красивой, о чем не преминул сказать, когда мы отъехали от дома.

– И все-таки, Алан, что за повод?

– Я же сказал: настроение такое.

– А если бы я не захотела пойти?

– Так ты же захотела.

Когда мы остановились на светофоре, я посмотрел на Изобель. Вместо скучного, практически бесполого существа, которое я наблюдал каждый день, рядом со мной, как мне казалось, сидела та самая девушка, на которой я женился. Изобель достала из сумочки сигарету и закурила.

– Ну что, нравлюсь я тебе в таком виде?

– Конечно, нравишься, – ответил я.

– А в остальное время?

Я пожал плечами.

Вдыхая дым, Изобель стала покусывать ногти.

– Просто не верится, мы едем в дорогой ресторан: я с вымытой головой и в чистом платье, а ты в новом галстуке.

– Да ладно тебе, как будто в первый раз.

– А сколько мы уже женаты? С каких пор это стало чем-то особенным? Когда ты в следующий раз вспомнишь про меня?

– Если хочешь, будем устраивать такие вечера чаще.

– Договорились. Может, раз в неделю? Выделим какой-нибудь день.

– Сама знаешь, что мы не потянем финансово. К тому же, на кого оставлять Салли?

Она подняла руки и туго стянула волосы за головой. Я отвлекся от дороги. Уголки рта у Изобель были опущены, сигарета зажата в губах.

– Опять ты за свою шарманку.

Какое-то время мы ехали в тишине. Изобель докурила и выбросила сигарету в окно.

– Необязательно ждать, пока я тебя куда-нибудь приглашу. Ты можешь выглядеть красиво и в обычные дни, – сказал я.

– Могу. Только ты почему-то этого не замечаешь.

– А вот и замечаю.

Я не врал. После свадьбы Изобель довольно долго старалась следить за своей внешностью, даже во время беременности. И я всегда ценил это, несмотря на растущую между нами стену.

– Уж и не знаю, как тебе угодить.

– Достаточно и этого, – сказал я. – Ты воспитываешь ребенка, меня часто не бывает дома. И я не требую, чтобы ты постоянно так одевалась.

– Нет, Алан, требуешь. В том-то и беда.

Мы оба понимали, что ходим вокруг да около, что внешний вид Изобель не имеет никакого отношения к сути нашей проблемы. У меня в голове она запечатлелась именно такой, как в тот день, когда мы познакомились, и я не хотел отказываться от этого образа. Однако причина моей отстраненности была совершенно в другом, просто я не мог выразить ее словами и тем более открыто обсуждать.

Мы приехали в ресторан и поужинали. Удовольствия не испытал никто, беседа получилась натянутой и состояла в основном из тягостного молчания. По дороге назад Изобель ничего не говорила.

Только возле дома, выйдя из машины, она посмотрела на меня все с тем же непонятным выражением. Правда, теперь она не улыбалась.

– Вот, значит, как ты ухаживаешь за своими женщинами, – сказала она.

Двое мужчин доволокли меня до баррикады. Опираясь им на плечи, я даже старался идти, а не скакать, но вывихнутая лодыжка болела нестерпимо.