Пелам Вудхаус - Даровые деньги

– Ты меня любишь? – спросил он.

– О да!

– Тогда зачем ты делаешь глупости?

Тон его был суров. Да, предок – молодец. Знает человек свое дело!

– Я думала, ты меня не любишь.

– Кто, я?

– Да.

– Тебя?

– Да.

– То есть я тебя не люблю?!

– Ты же обещал зайти, а потом мне сказали, что ты уехал с этой девицей! Вот я и подумала…

– Совершенно зря.

– А тут пришло письмо, и я решила: «Какой удобный случай!» Что же мне делать? Что ему сказать?

Джону не хотелось отвлекаться ради пустяков, но раз уж она беспокоится, помочь надо.

– Хьюго думает, что ты за него выйдешь?

– Да.

– А ты не выйдешь?

– Нет.

– Значит, так ему и скажем.

– Это очень трудно!

– Почему?

– Если тебе не трудно, ты и скажи!

– Конечно! – воскликнул Джон. Кому же еще? Когда сильный мужчина берет в жены робкую, слабую девушку, он избавляет ее от всех забот.

– Нет, правда?

– А то как же?

– Я не могу взглянуть ему в лицо…

– Не так уж много потеряешь. А где он?

– Кажется, в деревне.

– Значит, в «Гербе». Так. Ясно.

И Джон твердо, по-мужски, вышел из сада.

Хьюго был не в «Гербе», а на мосту, откуда смотрел на воду. Для счастливого жениха он казался мрачноватым. Когда он поднял взор, то живо напомнил рыбу с неприятностями.

– Привет, – сказал он достаточно тускло. Джон смутно ощутил, как надо действовать.

– Хороший денек! – заметил он.

– Где?

– Да здесь. Вот этот.

– Я рад, что ты так считаешь, – сказал Хьюго, хватая кузена за рукав. – Мне нужен совет. Ты, конечно, тюря и размазня, но разум у тебя есть. Понимаешь, я влип, как последний осел.

– А что ты такое сделал?

– Обручился с Пэт.

Сказав это, Хьюго привалился к перилам и посмотрел на Джона с мрачной радостью.

– Да? – проверил Джон.

– Что-то ты не удивился!

– Удивился, и еще как. А почему ты…

Хьюго, выпустивший было рукав, снова сжал его, для вдохновения.

– Помнишь, я тебе говорил, что у Ронни лакей женится? Такой Бессемер.

– Помню. У него еще уши какие-то.

– Да, как крылья у аэроплана. Но он вчера женился. Гостей принимал у Ронни.

– Вот как?

Хьюго вздохнул:

– Сам знаешь, старикан, есть что-то такое в этих свадьбах. Не хочешь, а рассиропишься. Может, это от крюшона. Я предупреждал: опасный напиток. Ронни резонно ответил, что не намерен расходовать шампанское на субъекта, который тебя бросил. В общем, крюшону было – залейся, и так через час что-то на меня накатило.

– Что именно?

– Такая, знаешь, тоска. Как говорится, все скорби мира.

– Это скорее от крабов.

– Может быть, – согласился Хьюго, – но и крюшон помог. Сижу, горюю о роде человеческом и вдруг – бац! – все понял. Насчет Пэт.

– Ты ее пожалел?

– Естественно. Вот смотри, сколько я ни бьюсь, она на тебя – ноль внимания. И тут мне что-то подсказало: да она же меня любит!

– То есть как?

– Наверное, это все-таки крюшон. И вообще, сам знаешь, свадьба… В общем, подумал я так и написал ей письмо. Все-таки жаль человека!

– Почему? Она же еще за тебя не вышла.

– Ну, чтобы все улеглось, пошел я в парк, к Серпентину [26]. Письмо оставил у Ронни, на письменном столе. На воздухе стало полегче, я немного одумался. Нет, она девушка хорошая. Если уж на ком жениться, лучше на ней. Но зачем? У меня столько дел, я не вправе себя связывать.

Хьюго снова посмотрел на воду, словно решая, не броситься ли вниз.

– Крошу я уткам пирог, и вдруг – как озарило: надо скорей порвать письмо. Прихожу – а его нет. Теща эта, толстая такая, левый глаз косит, крутилась на кухне. Подъедала за нами, что ли. Она и сказала, без зазрения совести, что дала письмо зятю, чтобы он бросил по дороге.

– Вот это да! – воскликнул Джон.

– Вот, – согласился Хьюго, – это да. Схватил я такси, помчались мы на вокзал, а поезд уже отходит. Бессемера я, правда, увидел, он высунулся из окна, чтобы отвязать от ручки белый атласный башмачок. Ну, я попятился, налетел на носильщика…

– А дальше что?

– Вернулся к Ронни, посмотреть расписание. Ты знаешь, что в этот Радж почти не ходят поезда? На 5.16 я не успевал, а следующий – в 9.20. На него я тоже не попал, спутал с горя время. В общем, приехал на товарном, то есть на молочном, это 3.00 ночного времени. Мучения описывать не буду. Сразу помчался к Пэт, то есть к их дому, чтобы перехватить письмо.

– Почтальон бы его не отдал.

– Ему и не пришлось, он уже возвращался. Я стоя заснул, но вышла Пэт, мы с ней поздоровались. А потом она и скажи: «Спасибо. С удовольствием за тебя выйду».